Эдвард мог взять в жены женщину, которую ненавидел. С чего бы кому-то даже думать о том, что не Эдвард покоится в гробнице Эвермора? Я – законный наследник, Эш. Никаких уловок. Все, что я делаю, объясняется моим желанием быть с женщиной, которую люблю. Разве кто-то пострадал от нашей лжи? Мне кажется, что, если я сейчас признаюсь обществу во всем, подобное откровение принесет больше вреда, чем пользы.

Эш опустился на стул и наклонил голову:

– Ты уверен, что любишь ее?

– Это единственное, в чем я полностью уверен. Я люблю ее всем сердцем. Неужели ты откажешь нам в возможности жить вместе только из-за какого-то глупого закона?

Эш поднял голову и ответил:

– Мы могли бы поработать над тем, чтобы изменить его.

– Как долго это займет? Что делать, если у нас появятся дети, а закон все еще не будет принят? Нам придется отказаться друг от друга? Признайся, ты бы смог сказать Минерве, что вы будете вместе, но не сейчас?

– Будь ты проклят.

Эдвард понял, что должен был задать ему этот вопрос еще в самом начале. Ни для кого не было секретом, что Эш обожал свою жену и был готов сделать ради нее что угодно.

Эш встал и сказал:

– Если ты любишь ее даже вдвое меньше, чем я люблю Минерву…

Эдвард был готов держать пари на все свое состояние, что он любил Джулию так же, как Эш – Минерву, если не сильнее.

Герцог Эшбери поднял бокал и торжественно провозгласил:

– Эдвард, я желаю вам всего счастья в мире. Я буду хранить твой секрет и с этого момента признаю тебя Греем. Я молю Бога, чтобы тебе повезло больше, чем мне.

Эдвард допил свой виски, стараясь не обращать внимания на дурное предчувствие, зародившееся в нем.

– Не делай такой перепуганный вид, Джулия.

Сидя верхом на лошади у входа в Гайд-парк, Джулия взглянула на Эдварда.

– Я чувствую себя так, словно на мне висит табличка, гласящая: «Самозванка».

– Ты не самозванка. Самозванец – это я.

Он сказал это так небрежно, с такой легкостью, словно его это совсем не беспокоило. Он исполнял роль уже давно.

– Я боюсь, что выдам нас.

– Мы обменялись клятвами. Я твой муж настолько, насколько могу им быть. Помни это. И помни, что я люблю тебя до безумия.

Она протянула ему руку. Когда он накрыл ее своей, Джулия сильно сжала ее.

– Я тоже тебя люблю. Очень. Видя нашу преданность друг другу, люди ничего не заподозрят.

– Обещаю тебе, что никто не будет искать во мне Эдварда.

Кивнув, она отпустила руку и сказала:

– Не забывай, что ты глухой на правое ухо.

– Немногие это заметят. Альберт стеснялся своей глухоты. Только самые близкие знали о ней.

Она улыбнулась своим воспоминаниям. Ей все легче давалось думать об Альберте без угрызений совести и печали.

– Я забыла об этом. Он рассказал мне о своей проблеме прямо перед тем, как попросить моей руки. Словно его глухота могла повлиять на мою любовь к нему.

– Мне нравилось его дразнить.

– Нет! Ты не был таким жестоким.

Эдвард кивнул и добавил:

– Когда мы находились в окружении людей, я догадывался, что брат не слышал чьих-то слов, потому что он просто кивал и улыбался. В таких случаях я придумывал смехотворное возражение, а Альберт отвечал. Все продолжалось до тех пор, пока остальные не начинали думать, что мы свихнулись.

– Звучит ужасно.

– Это было забавно, но понять можно, только если присутствовать при этом. Потом Альберт всегда смеялся. «Ты снова меня подловил, Эдвард», – говорил он. А позже я обнаруживал, что он налил мне крепкий чай вместо скотча. Боже, мне так нравились наши шутки!

– Я рада, что сейчас мы открыто говорим о нем.

– А я рад видеть улыбку на твоем лице. Думаю, мы можем идти дальше.

Джулия поняла, что Эдвард вспомнил эту историю об Альберте, чтобы отвлечь и успокоить ее. Она подтолкнула свою лошадь вперед, в парк к людям,