Хендрикс сказал:

– Нет!

– Сэр?

– Если вы командуете вахтой, то где же ваша команда? Ногучи, помогите ему.

– Да, сэр. – Ногучи ухмыльнулся и подошел. Пока они, согнувшись, занимались первой камерой, Ногги прошептал: – Не дай ему себя заговорить. Мы устроим потрясающее шоу. А в трудных местах тебе поможет Келли.

Однако Келли не стал помогать; он исполнял роль «мальчика с таблицей» – и только, ни малейшего намека, правильно действует Макс или совсем заврался. Получив результаты наблюдений и данные от сравнения пластинок с картами, Макс не стал сам вводить задачу в компьютер. На машине работал Ногучи, а переводил числа из системы в систему Келли. Порядочно времени и уйму пота спустя лампочки на пульте перестали мигать и выдали нечто, что, как Макс надеялся, было ответом.

Доктор Хендрикс не сказал ничего, а взял те же самые пластинки и начал сравнивать их с картами, решая задачу заново, с той же самой командой. Очень скоро лампочки опять выбросили ответ; астронавигатор взял у Келли таблицы и сам перевел результат в десятичную систему.

– Отличие только в девятом знаке. Неплохо.

– Я ошибся только в девятом знаке, сэр?

– Этого я не говорил. Возможно, больше ошибся я.

На лице Макса появилась улыбка, но доктор Хендрикс нахмурился:

– А почему вы не проверили доплеровские спектры?

По хребту Макса пробежал холодок.

– Наверное, я забыл, сэр.

– Мне казалось, что вы тот самый человек, который никогда ничего не забывает.

Интуитивно – и совершенно верно – Макс догадывался, что тут разговор шел о двух совершенно разных видах памяти, однако не владел психологическим жаргоном, при помощи которого мог бы объяснить это. Один вид – забыть шляпу в ресторане, такое может случиться с каждым. Другой – это если не можешь вспомнить то, что ты когда-то знал.

Хендрикс продолжал:

– Вахтенный центра управления не имеет права забывать вещи, существенные для безопасности корабля. Однако для контрольного упражнения это было очень хорошо, не хватало только скорости. Если бы мы были близки к скорости света, готовые к скачку, ваш корабль оказался бы в Гадесе[11] и успел бы разбиться о берега Стикса раньше, чем от вас дождались бы ответа. Но для первой попытки это очень хорошо.

Он отвернулся. Келли головой указал на входной люк, и Макс вышел.

Засыпая этим вечером, Макс думал, что, может быть, доктор Хендрикс даже размышляет сейчас о нем, потому что… Да нет! Он отбросил эту мысль. В конце концов, ведь Келли тоже мог это сделать; Макс неоднократно видел, как тот рассчитывает дальний подход, да и быстрее к тому же. Возможно, Ногучи тоже мог. Конечно же, Ногучи мог, поправил он себя. В конце концов, здесь же нет никаких «секретов».

Когда приблизились к первой аномалии, легкое расписание – одна вахта из трех для офицеров и вахта из четырех для рядовых – сменилось на вахту через раз, с астронавигатором, помощником, картографом и вычислителем в каждой вахте. Макса наконец поставили на нормальную вахту вместо стажерской. Первую вахту возглавлял доктор Хендрикс, помощником у него был картограф первого класса Ковак. Макс был картографом вахты, а на компьютере работал Ногучи. Во второй вахте мистеру Саймсу помогал Келли, картографом был Смит, а вычислителем – Ланди. Макс обратил внимание, что доктор Хендрикс отдал свою «первую команду» Саймсу и взял себе взамен менее опытных техников. Макс не понимал, почему так, но был рад, что не придется работать с Саймсом.

Теперь он наконец-то узнал, почему это место называют «беспокойной норой». Лицо доктора Хендрикса превратилось в застывшую маску, он работал как механизм, проводя одну за другой коррекцию курса подхода и требуя от своей команды быстрой, беззвучной и безукоризненной работы. В течение последних двенадцати часов подхода к точке перехода астронавигатор не уходил из центра управления, остальные члены команды – тоже, разве что на самое краткое время, хотя номинально они и были на отдыхе. Номинально Саймс продолжал стоять свои вахты, но доктор Хендрикс все время висел над ним, проверяя каждое движение. Дважды он потребовал, чтобы Саймс повторил часть расчета, а один раз просто отодвинул его в сторону и сделал все сам. В первый раз, когда такое случилось, Макс с удивлением уставился на происходящее, однако потом он заметил, что остальные демонстративно занимались своими делами, пока доктор Хендрикс лично беседовал с Саймсом.

По мере приближения критического момента напряжение возрастало. Подход к аномальному межпространственному переходу невозможно сравнить ни с какой другой разновидностью пилотирования, когда-либо осуществлявшейся человеком. Разве что сравнить эту задачу с абсолютно невозможным трюком – взлететь на самолете и вслепую пролететь тысячу миль, все это время настолько точно определяя свое местонахождение, чтобы в конце полета суметь пролететь сквозь узкий туннель, даже и не увидев этого туннеля. Хорстовскую конгруэнтность увидеть невозможно, ее можно только вычислить, пользуясь