сможем, но только по возвращении на Землю, через две сотни лет после старта. Идти на это дело смешно, и, как верно сказал Чет, это самоубийственно. Но с другой стороны, капитан прав: именно на это мы и подписывались. Программа полета корабля говорит, что мы должны продолжать двигаться вперед.

Прежде чем ответить, Гарри осторожно развернул очередной образец.

– Томми, спроси меня о чем попроще. Спроси меня, жениться тебе или нет, – и я скажу тебе прямо, как на духу. Или о чем-то еще. Но есть вещь, которую ни один человек не может сказать другому: это в чем состоит его долг. Это каждый должен решать для себя сам.

Я немного подумал:

– Какого черта, Гарри, сам-то ты как ко всему этому относишься?

– Я? – Он приостановил свое занятие. – Том, я просто не знаю. Что касается лично меня… ну, пожалуй, на этом корабле я был счастливее, чем когда- либо в своей жизни. При мне моя жена и дети, я занят именно той работой, которая мне нравится. Но это я, у других все может быть иначе.

– А как насчет твоих детей?

– Вот тут, конечно, есть загвоздка. Для семейного человека… – Он нахмурился. – Я не могу ничего тебе посоветовать, Том. Если я хоть чуть намекну, что ты не должен выполнять условия подписанного тобой контракта, – это будет побуждение к бунту на борту, самое тяжелое преступление для нас обоих. Сказать тебе, что ты обязан выполнять то, что хочет капитан, – это было бы законопослушно, но это может означать смерть. Твою, мою, моих детей и всех остальных, потому что на стороне Чета здравый смысл, даже если закон против него. – Он вздохнул. – Том, сегодня я чуть не отдал концы, спасибо тебе еще раз, и мои суждения пока не вернулись в норму. В общем, я не могу дать тебе совета, я не беспристрастен.

Я молчал. Как жаль, что так случилось с дядей Стивом, у него-то всегда и на все был ответ.

– Единственное, что я могу, – продолжал Гарри, – это предложить тебе одну вещь.

– Да? И что это?

– Ты можешь подойти к капитану в частном порядке и рассказать ему, чем и насколько ты обеспокоен. Это может повлиять на его решение. Во всяком случае, ему стоит об этом знать.

Я сказал, что подумаю, поблагодарил его и ушел. Лег спать и в конце концов все-таки уснул. Проснулся я посреди ночи оттого, что корабль трясся. Корабль, находясь на воде, всегда чуть покачивается, но совсем не таким образом, не с такой силой и, уж конечно, не на Элизии.

Тряска прекратилась, а затем вновь началась… и снова прекратилась… и началась. Я начал гадать, что это… когда неожиданно корабль задрожал, на этот раз совершенно другим, знакомым образом. Так бывает при запуске двигателя на самой малой мощности. Техники называли это «прочистить глотку», это был обычный элемент проверки двигательной установки. Решив, что просто мистер Регато заработался допоздна, я успокоился. Тряски больше не было.

За завтраком я узнал, в чем было дело: эти огромные твари испробовали что-то – никто не знал, что именно, – на самом корабле, после чего капитан, вполне логично, приказал мистеру Регато использовать против них факел. Теперь, хотя мы по-прежнему не знали о них почти ничего, мы установили точно – они не защищены от перегретого пара и высокого уровня радиации.

Каким-то образом очередная стычка с морскими чудовищами придала мне смелости, я решил пойти к капитану, как советовал Гарри.

Он впустил меня в каюту, заставив прождать у двери не более пяти минут. Затем он только молчал, позволив мне говорить сколько захочется. Я описал всю картину, как она мне виделась, не упоминая Чета и Гарри. По его лицу мне не было понятно, пронял я его или нет, так что излагал я все очень драматически: что дядю и Мэй-Лин можно не считать, что шансы на то, что после следующего пика от меня будет какой-нибудь толк, очень малы, и поэтому он собирается рисковать кораблем и командой при очень и очень плохих условиях.

Окончив, я так и не понял, убедил я его или нет. Он не стал отвечать мне прямо, а вместо этого сказал:

– Бартлетт, вчера вечером за закрытой дверью вашей каюты в течение пятидесяти пяти минут находились двое членов экипажа.

– Да, сэр.

– Вы беседовали с ними на эту тему?

Мне очень хотелось соврать.

– Э-э-э… да, сэр.

– После этого вы нашли на корабле еще одного члена команды и пробыли у него допоздна или, лучше сказать, до раннего утра. Вы беседовали с ним на ту же тему?

– Да, сэр.

– Очень хорошо. В таком случае я должен задержать вас на время расследования по двум обвинениям: подозрении в намерении поднять мятеж на борту и подозрении в подстрекательстве к мятежу на борту. Вы арестованы. Отправляйтесь в свою каюту и не покидайте ее. Никаких посетителей.

Я сглотнул, и тут мне на помощь пришло то, что я как-то слышал от дяди Стива, – он ведь был матерым специалистом по космическому праву и очень любил обсуждать эту тему.

– Есть, сэр. Однако я настаиваю на возможности встречи с выбранным мной поверенным, а также на открытом слушании дела.

Капитан безразлично кивнул, словно я сказал ему, что идет дождь.