кое-как сумел рассказать, что случилось, – конечно, очень приблизительно, ведь невозможно рассказать другому, что происходит у тебя в голове.

– Доктор, а операция прошла успешно?

– Пациент в хорошем состоянии. Поговорим об этом после. А сейчас повернись.

– Что?

– Перевернись на живот, я хочу взглянуть на твою спину. – Он поглядел на мою спину, потом подозвал двоих врачей, чтобы на нее полюбоваться. Потом ее потрогал. – Больно?

– Ой! Да, там очень больно. Что с моей спиной, доктор?

– Вообще-то, ничего. Но у тебя появились два замечательных шрама, как раз соответствующие надрезам при операции Макдугала… а как раз эту операцию и делали твоему брату.

– Что это значит?

– Это значит, что человеческий мозг – штука сложная и мы мало о нем знаем. А теперь перевернись и спи. Я продержу тебя пару дней в постели.

Я не собирался спать, но все равно заснул. Меня разбудил Пэт:

Эй, Том! Где ты там? Просыпайся!

Здесь я. В чем дело?

Том… у меня опять появились ноги!

Ага, знаю, ответил я и снова заснул.

Теперь, когда Пэту вылечили его паралич, я вроде должен был быть сам не свой от счастья, ведь теперь у меня было все, чего я хотел. Но почему-то так не получалось. До несчастья с ним я понимал, почему мне плохо: он летит, а я – нет. Потом я чувствовал себя виноватым: я получаю то, чего хотел он, из-за случившейся с ним беды. Нехорошо было радоваться, когда Пэт стал калекой – особенно когда его увечье принесло мне то, чего я хотел.

Поэтому я должен был радоваться, когда у него все стало в порядке.

Попадали вы когда-нибудь на вечеринку, где, по идее, вам должно быть страшно весело, но вдруг обнаруживается, что никакого веселья нет и в помине? Без всякой причины, просто веселья нет как нет, и весь мир видится серым и безвкусным?

Некоторые из причин своего угнетенного состояния я понимал. Во-первых, Дасти, но с ним разобрались. Потом с разными прочими, особенно со связистами, стоявшими вахты вместе с нами, которые называли нас «психами» и другими малоприятными словами, да и вели они себя с нами соответственно. Но капитан и с этим решительно покончил, а когда мы получше познакомились с командой, люди и вообще позабыли все эти глупости. Жанет Меерс, релятивистка, была мгновенным вычислителем, что делало ее таким же «психом», но коллеги воспринимали эту ее способность как что-то само собой разумеющееся. И через некоторое время для них само собой разумеющимся стало и то, что делали мы, телепаты.

Когда мы вышли из области радиосвязи с Землей, капитан вывел нас из подчинения командора Фрика и организовал в особое подразделение. Возглавлял его «дядюшка» Альфред Макнил, а Руперт Хауптман стал его помощником; это означало, что Руп следил за вахтенным расписанием, а дядя Альф заведовал нашим питанием и более-менее присматривал за тем, как мы себя ведем. Все мы очень любили дядю, так что старались не доставлять ему много хлопот; если же кто из нас и срывался, вид у дяди становился такой несчастный, что остальная наша компания быстро ставила провинившегося на место. И это срабатывало.

Думаю, капитан сделал так по совету доктора Деверо. Никуда не денешься, командору Фрику мы очень не нравились. Быть радиоинженером, всю свою жизнь работать со все более и более совершенным коммуникационным оборудованием, а потом появляются какие-то люди и делают все лучше, быстрее и вообще без оборудования. Трудно его винить, мне на его месте тоже было бы как-то не по себе. С дядей Альфом нам было лучше.

Пожалуй, мое настроение было отчасти связано с «Васко да Гама». Хуже всего в космосе то, что там абсолютно ничего не происходит. По этой причине самым большим событием дня была наша утренняя газета. Весь день вахтенные телепаты записывали земные новости (конечно, когда не были заняты приемом и передачей сообщений, но это занимало немного времени). Информационные агентства оказывали нам свои услуги бесплатно, Дасти добавлял сюда еще и картинки, передаваемые его братом Расти. Связист, несущий ночную вахту, все это редактировал, а телепат и связист ранней утренней вахты печатали газету; к завтраку она была в столовой. Объем газеты ограничивался только тем, сколько материала могут подготовить столь немногочисленные «газетчики». Кроме новостей из Солнечной системы, у нас были также и корабельные новости, не только с нашего «Элси», но и с одиннадцати других кораблей. У всех (кроме меня) были знакомые на других кораблях. Или они встречались в Цюрихе, или, как старые космонавты вроде капитана и многих других, были уже давно знакомы со своими коллегами.

Новости с кораблей обычно относились к повседневной жизни, но нам они были интереснее новостей с Земли и из системы; корабли нашего флота были нам как-то ближе, хотя находились они в миллиардах миль от нас и с каждой секундой – все дальше и дальше. Когда Рэй Гилберти и Сумира Ватанабе поженились на борту «Лейфа Эрикссона»[36], радостное событие это отмечалось на всех кораблях. Когда на «Пинте»