авантюрны, вы можете попробовать вальс.

Логан покачал головой.

– Мэдди сказала мне, что она совсем не хочет танцевать.

– Может, она и не хочет. Зато я хочу. Даже страшно подумать, сколько воды утекло с тех пор, как я танцевала гавот с графом Монтеклер.

– Смеетесь надо мной?

Логан бросил тоскливый взгляд на тяжелые портьеры, за которыми располагалась примерочная, но Мэдди не торопилась выходить из этой чертовой комнаты. Похоже, ему не отвертеться.

И потому Логан позволил тете Тее придать его рукам нужное, по ее мнению, положение и под ее «раз, два, три» закружил старушку по торговому залу. Разумеется, ни за что не вспомнил бы, что именно он делал ногами, но порадовать Тею ему точно удалось.

– Неплохо, – чуть задыхаясь, сказала старушка. – Совсем не плохо!

Логан поклонился и вновь поцеловал кончики ее пальцев. Тея, не отпуская его руку, крепко ее стиснула.

– Видите ли, у меня никогда не было детей, и потому Мэдди так мне дорога. Она мне как дочка. Вы ведь понимаете, что это значит, Логан?

Логан неловко переминался с ноги на ногу.

– То есть вы сейчас меня предупреждаете, что, если я ее обижу, вы добавите мне в чай яд?

– Нет, все гораздо серьезнее. Если вы – муж Мэдди, то я намерена стать вам матерью. – Тея крепко его обняла и так же неожиданно быстро отпустила. – И вам ничего не останется: только терпеть.

Логан лишился дара речи.

Он никогда не знал матери и о том, что такое материнская любовь, мог лишь смутно догадываться. И даже смутно не представлял себе, что такое сыновья любовь. Но зато он знал, что такое преданность и верность. И он с легкостью узнал эти проснувшиеся в нем чувства, когда усаживал слегка запыхавшуюся тетю Тею на скрипучий стул. Мысленно он уже включил эту хрупкую старушку в недлинный список людей, которых он готов был защищать даже ценой собственной жизни. Да что там, жизни. За них он готов и душу отдать.

Логану не пришлось принимать решение. Он просто принял этот факт как данность. Эта полусумасшедшая старуха со всеми ее мазями и примочками теперь была под его защитой.

Логан только начинал приходить в себя, когда на него обрушилось новое потрясение. Мэдди, раздвинув обеими руками портьеры, вышла ему навстречу в изумрудно-зеленом шелковом платье. Глубокое декольте делало ее грудь умопомрачительной, а яркий насыщенный цвет платья подчеркивал нежную белизну ее кожи и очень шел к ее темным глазам и волосам. А что до ее губ… Как видно, зеленый – выгодно оттенял цвет ее губ.

Губы ее были как спелая, сочная слива.

У Логана потекли слюнки.

Мэдди покрутилась перед зеркалом.

– Кое-что надо подправить, но в целом, я думаю, платье неплохое. А ты что думаешь, Логан?

Он кивнул.

– Ну что же, тогда я возьму его.

Мэдди вновь пропала за портьерами примерочной, а Логан так и не обрел дар речи.

Что это было? Она выпорхнула из-за портьер секунд, может, на десять, а он чувствовал себя словно пророк, которому явилось божественное откровение. Откровение, после которого его жизнь уже никогда не будет прежней.

Тетя Тея уже натягивала перчатки.

– Главное сделано. Дождитесь Мэдди здесь, а я должна выйти на воздух. Что-то мне нехорошо. Пожалуй, я прогуляюсь до аптеки.

Логан молча кивнул. Он по-прежнему не мог говорить.

– Вы нормально себя чувствуете? – озабоченно спросила у него тетя Тея. – С тех пор как Мэдди вышла к нам в новом платье, вы ни слова не произнесли. И лицо у вас горит.

– Правда? – Логан потер щеки. – Может, мне действительно нужно подлечиться. Одним из ваших патентованных средств.

– Не думаю, что мои лекарства помогут вам. – Тея вскинула тонкую седую бровь. – Я узнала симптомы. Это у вас сердечное. И ничего с этим поделать нельзя.

– Нет, подождите. Тетя Тея…

Но старушка уже ушла. Логан уронил голову на руки. Только он озаботился тем, как бы невзначай не разбить Мэдлин сердце, как оказалось в опасности сердце ее тети.

– Где тетя Тея? – спросила Мэдлин.

Логан поднял голову. Мэдди была в своем неизменном сером платье. Он понимал, что в этом наряде Мэдлин не может выглядеть лучше, чем в том, что было на ней пару минут назад, но отчего-то она казалась ему еще красивее, чем прежде. Наверное, все потому, что с этим ее сереньким платьем он уже