– И еще вы говорили, что я любопытна. Может, насчет этого вы тоже были правы. Особенно после вчерашней ночи.

Мэдди положила ладони ему на грудь. Такие нежные. Такие теплые. Такие чуткие любопытные пальчики.

Этот ее план… Вот уж впрямь не придерешься. Но слишком уж все получалось гладко. Вернее сказать, все было бы слишком гладко, если бы не одно досадное препятствие. И, похоже, неустранимое.

Логан сгоряча вызвался повести ее на бал, тогда как сам ни разу на балу не был. Он пообещал составить ей компанию в обществе чертовых натуралистов, где главной темой разговора будут всякие жуки и пауки, которых он терпеть не мог. И самое главное, он, кажется, смог убедить Мэдди в том, что на балу ее ждет успех. Но как этот успех обеспечить, он не имел ни малейшего понятия. И при этом у него хватило ума сказать, что он не дает невыполнимых обещаний.

Как же ему теперь быть?

Может, стоит поискать ответ в книге?

Выйдя из-за ширмы готовой ко сну, Мэдди оказалась катастрофически не готова к тому, что ей предстояло увидеть.

– Право, Логан, это нечестно.

Он полулежал на кушетке, прикрыв лицо книгой в зеленом кожаном переплете.

– Вы читаете «Гордость и предубеждение»?

Логан пожал плечами.

– Я читаю первое, что мне попалось на глаза на вашей книжной полке.

Он читал ее любимую книгу! Вот уж пытка, так пытка.

– Пообещайте мне, – сказала Мэдди, – что, когда я однажды выйду из-за ширмы, я не увижу вас с младенцем на руках. – Застав его со своей любимой книгой, она так растрогалась, что едва не забыла об угрожающей ей опасности. Возможно, увидев его с младенцем на руках, она бы расчувствовалась еще сильнее, а может, и нет.

– Это едва ли, – посмеиваясь, ответил он.

– Хорошо.

– Раз уж мы заговорили о книгах, – Логан встал с кушетки и отложил томик в сторону, – у меня к вам есть вопрос. Если вам так нравится эта книга, зачем вы придумали себе шотландского офицера, а не кого-то вроде мистера Дарси?

– Потому что мой герой должен был жить как можно дальше от Лондона и в этом смысле Шотландия вполне меня устраивала.

Логан усмехнулся.

– Ну и как, сработало?

– Не совсем так, как я планировала. А жаль. – Мэдди села за туалетный столик заплетать косу на ночь. Вместо ленты она воспользовалась лоскутом от тартана. – У вас еще есть вопросы?

– Да, один.

Мэдди обернулась и увидела желание в его глазах.

– Почему ты никогда не присылала мне свой автопортрет?

Мэдди удивил его вопрос.

– Не знаю. Наверное, потому, что мне никогда это не приходило в голову. Не хотите ли вы сказать, что вам хотелось увидеть, как я выгляжу?

– Конечно, хотелось. Я же мужчина, черт возьми.

Да, он мужчина. В этом трудно усомниться. Особенно сейчас, когда он расстегивал манжеты рубашки, демонстрируя загорелые мускулистые предплечья.

– Каждый раз, получая от тебя письмо, я ждал с надеждой, что найду в конверте рисунок с изображением женщины. – Логан стянул рубашку и повесил ее на спинку стула. – Но удача мне так и не улыбнулась. Ты присылала мне только мотыльков да улиток.

Мэдди перестала воспринимать, что он говорит, как только услышала эти заветные слова. Он «ждал с надеждой». Он радовался каждому ее письму.

– Вы… – Речь давалась Мэдди с трудом, во рту пересохло. – Вы ждали моих писем?

Логан стоял перед умывальником. Услышав ее голос, он обернулся к Мэдди.

– Война – тяжелая работа, сердце мое. И еще на войне часто одолевает скука. И про удобства приходится забыть. Если ты можешь надеть чистые носки – это уже праздник. Зубная щетка, – Логан повыше поднял ту, что держал в руке, – вообще на вес золота. И письма, любые письма – манна небесная. – Ополоснув лицо, он подошел к Мэдди и провел пальцем по ее ключице. – А нежное девичье лицо, пусть даже нарисованное – это вообще запредельное чудо.

Логан расстегнул верхнюю пуговицу ее ночной сорочки и приспустил ее с плеча.