отшатнулась в сторону, но, увидев, что это всего лишь телега, запряженная каурой лошадкой, остановилась.

Возница дернул поводья, оглядывая ее настороженным взглядом.

– Простите, вы не довезете меня до города? – попросила Оникс, раскрывая ладонь с мелкой монетой. – Меня сбросила лошадь, и я боюсь оставаться одна на дороге.

– Так нет города поблизости, деревенька есть, возле озера, я туда, – отозвался парень, с любопытством ее рассматривающий. – Садись, довезу. Как же тебя угораздило?

– Я плохая наездница, – честно сказала Оникс, забираясь в телегу.

Через полчаса они достигли деревеньки, что вытянулась вдоль озера двумя десятками домов.

– Не знаешь, какие-нибудь обозы отсюда идут? – спросила раяна у разговорчивого паренька.

– Нет тут обозов, – охотно отозвался тот, – разве что иногда заезжие, но редкость. А тебе куда нужно? Если на ту сторону озера, так успеешь еще, там причал.

– Заступников тебе, – поблагодарила девушка и быстро пошла в указанную сторону, не оглядываясь.

Она успела в последний момент, когда лодочник уже отталкивал веслом свое хлипкое суденышко.

– Подождите! – Оникс вскочила в лодку, перепрыгнув с берега, отчего та зашаталась, поднимая волну.

– Фу, егоза! Куда прыгаешь?

Пожилая пара, что уже сидела на деревянных скамьях, наградила раяну недовольными взглядами, хмуро осмотрев ее грязное платье. Но Оникс не обратила на них внимания. Кинула лодочнику монету и сжалась на сиденье, бездумно глядя на воду.

Она не знала, что делать дальше. Куда бежать? Уже утром любой Сумеречный, что окажется рядом, почувствует в ней раяну. И где спрятаться от них, девушка не знала.

– Вы не знаете, где ближайшая обитель скорби? – спросила, перебивая разговор супругов. Женщина поджала губы, но все же ответила:

– Так на той стороне и есть, за холмом.

Оникс кивнула. Она закрыла глаза, пытаясь задремать. И снова возвращаясь мысленно в сторожку. В то мгновение, когда Лавьер поднял на нее глаза, стоя на коленях. И раяна все пыталась понять, почему в его взгляде совсем не было злости.

Когда лодка причалила, Оникс первая ступила на причал и быстро пошла к холму. Обитель Скорби темнела башней из черного камня, и раяна шла к ней из последних сил. И когда дошла, заколотила латунной колотушкой о железный обод.

– Умирающий? – высунулось в смотровое окошко круглое лицо монахини.

– Да, – усмехнулась Оникс, – умирающий. Помогите…

Лавьер полежал, рассматривая темные потолочные балки, потом оттолкнул в сторону тело старшего советника и поднялся. Его шатало, яд все еще горел в его крови, отбирая силы и путая мысли. Он тронул рукой рану, поморщился. Привычно приложил ладонь и убрал, осознав, что силы нет и рана не затягивается.

Пришлось открыться Барнетту, подставить бок, чтобы перерезать противнику горло. Аид с трудом оторвал полосу ткани от рубахи старшего советника, обмотал вокруг тела, зажимая рану. Ничего. Не так страшно, как тогда, когда он очнулся возле обители Скорби. Вот тогда он думал, что ему действительно конец. А это заживет, лишь бы вернулась скорее сила. По крайней мере с проблемой наемников и покушений аид, кажется, разобрался.

Главное, не истечь кровью.

Он понимал, что нужно уходить. Барнетт – самонадеянный глупец, так торопил свой триумф, что пришел один, оставив псов за порогом. Слишком сильно хотел насладиться видом беспомощного Лавьера, вот и поторопился. Если бы псов было двое, Лавьеру пришлось бы туго.

Ран осторожно перешагнул через труп у порога. Сквозь шум в ушах он все-таки расслышал звон металла и звуки борьбы. Значит, за сторожкой его псы все еще противостоят стражам Барнетта. Он с трудом забрался в седло и тронул поводья. Черный жеребец аида послушно пошел по дорожке, усыпанной сухими сосновыми иголками, а потом сорвался в галоп, когда сторожка осталась позади.

Аид повис на жеребце, пытаясь прогнать пелену перед глазами и порой проваливаясь в темноту, но даже в беспамятстве удерживая поводья. Хвала Небесным, эти провалы были короткими, и, приходя в себя, он снова высматривал следы в дорожной грязи, всматривался до рези в глазах. Но в какой-то момент все же понял, что сейчас это бесполезно и нужно просто залечь в какую-нибудь нору и переждать. Лавьер направил коня в лес, в сторону от дороги, в самую чащу. Кое-как стреножил, зная, что конь будет стоять смирно и не издаст ни звука. И сел у дерева, прислонился спиной, так, чтобы видеть поляну. Сзади были колючие кустарники, не слишком надежная защита, но хоть что-то. Он сжал свои кинжалы и прикрыл глаза.

«Не нравится чувствовать себя беспомощным, да?» – прозвучал в его голове тихий голос, и аид сжал рукоятки клинков так, что побелели пальцы.

Проваливаясь в темноту, Ран еще успел подумать, что во время их близости он совсем не чувствовал запах лори… Видимо, Анакин помог раяне скрыть его.

Но это больше не имело никакого значения.

Ран Лавьер не привык врать самому себе. И уже понял, что то, что он чувствует к раяне, не имеет никакого отношения к цветку.