Воздуха не было, он до капли сгорел в пламени архара, что горел в Лавьере. Перед глазами стояла одна и та же картина: медленно открывающаяся дверь и оборачивающаяся Оникс. Страх в ее глазах. Ненависть. Всегда лишь страх и ненависть, до самого конца.

Аид зарычал, пытаясь успокоиться.

Неважно. Все неважно. Все в прошлом. Надо разрушить этот замок до основания, стереть с лица земли, уничтожить. Чтобы на месте родового гнезда Лавьеров осталось лишь холодное море и черные камни. Все равно он последний из этого проклятого рода и больше никогда туда не вернется. Вряд ли наступит день, когда он сможет войти в спальню, что делил с ней…

Дождь усиливался, стучал по камню настойчивой барабанной дробью. Отзывался внутри эхом. И тоже причинял боль.

Аид рывком поднялся и стал одеваться. Достаточно. Уснуть не удавалось, значит, самое время действовать. Например, попытаться понять, кто установил на наследного принца такой мощный защитный щит и зачем наследник забрал из темницы раяну.

Оникс сидела на стуле в кухне, отвернувшись к окну. И проклинала свою «удачную» мысль сменить одежду, а также Небесных, которые совсем отвернулись от нее. Маску ей пришлось снять, и Барнетт удовлетворенно улыбнулся, увидев лицо монахини.

– У тебя слишком запоминающиеся глаза, черница, чтобы обознаться, – хмыкнул он. – Или ты не черница?

– Я послушница обители скорби, – не поворачивая головы, сказала Оникс.

– Хм… Верховный всегда отличался наплевательским отношением к традициям. Хотя монахиня… Это слишком даже для него. Ты поедешь со мной.

– Куда? – с отчаянием спросила Оникс. – Зачем я вам?

Барнетт, прищурившись, рассматривал тонкую женскую фигуру. Скорее всего, он ошибся и в этой девчонке нет ничего стоящего. Красивая, и только. Но память снова возвращала его в тот день, когда девушка сидела на коленях Верховного аида и тот закрывал ее рукой. Первый советник был умен. И он помнил тьму, что мелькнула в глазах Лавьера, когда Барнетт попытался проникнуть в сознание девушки. Тогда он сделал это просто по привычке, инстинктивно, но аид разозлился.

Возможно, это ничего не значит и Верховному просто не понравилось внимание советника к его игрушке. А возможно, и значит. В любом случае стоит проверить. Но для начала надо понять, что эта девушка чувствует.

Барнетт встал напротив, посмотрел в синие глаза монахини. И Оникс ощутила, как затуманился разум, как закружилась голова.

– Скажи, черница, что связывает тебя с Верховным аидом империи? – вкрадчиво спросил пес. И отшатнулся от тех эмоций, что обрушились на него. Он отвел глаза, разрывая контакт, и улыбнулся. Как интересно…

Пожалуй, он оставит эту девушку при себе. Если он прав, то она станет козырем против Лавьера. Если нет, то он всегда может сделать вид, что хотел порадовать аида. Или просто убить девчонку.

Оникс сидела на лошади, стараясь подавить истерический смешок. Ситуация повторялась настолько точно, что казалась абсурдной: она снова ехала в окружении четверых Сумеречных псов и снова против воли. Единственное отличие – эти мужчины пока не знали, что их спутница – раяна, и смотрели с уважением.

Девушка обернулась, с ненавистью взглянула на узкое лицо с желтыми глазами. Барнетт ничего ей не объяснил, не сказал, куда они едут, но вел себя достаточно почтительно и спокойно. Видимо, пока не знал, как относиться к ней. И раяна с ужасом думала о том, что будет, когда закончится в склянке кровь Анакина. Хоть она и чувствовала себя ужасно, но это снадобье было единственным, что отделяло ее от скорой смерти.

Оникс посмотрела вперед, где уже виднелось поместье. Судя по всему, они направлялись туда. Ничего. Если она смогла сбежать от Лавьера, то и от этого, желтоглазого, сбежит.

Раяна подняла голову и, когда они подъехали к воротам поместья, спокойно слезла с лошади и пошла к двери вслед за мужчинами.

– Как тебя зовут? – на ходу спросил Барнетт.

– Марвея, – уже привычно соврала Оникс.

Пес хмыкнул. Его дар позволял чувствовать эмоции, а также отличать правду ото лжи. Это было очень полезное качество для первого советника темных. Он был сильным магом, способным пробить почти любую защиту, докопаться до сути, и лишь несколько человек в империи оставались для советника закрытыми. И к вящему огорчению Барнетта, к этим людям относились как Владыка, так и Верховный аид. Пробить их защиту советнику было не под силу.

Зато он прекрасно почувствовал, что эта монахиня ему соврала, но не стал допытываться. Настоящее имя ему ни к чему, так что пусть называется как хочет.

– Поживешь здесь, – сказал он, открывая дверь комнаты. Оникс замерла на пороге.

– Зачем я вам? – с отчаянием спросила она. – Зачем?

Сумеречный постоял, раздумывая, что сказать. А потом улыбнулся, вспомнив горячую волну ненависти, что накрыла его, когда он прощупывал чувства девушки. Да, возможно, она ему пригодится. Такие искренние чувства женщины могут быть весьма полезны.

– Я объясню, – сказал он, закрывая за собой дверь. – Ты ведь очень хочешь отомстить аиду, не так ли, Марвея? Думаю, я могу помочь тебе в этом.