— Да?

— Конечно. Дети любят их клеить сами, это воспоминание у них потом остается надолго.

— Послушайте, Широких, сделайте божеское дело, а? Научите детишек клеить эту самую гирлянду. Неважно, что они наши дети, они ведь еще просто дети. Мы вам за это часть пайка дадим.

— Только, пожалуйста, без приманок. Я педагог, а не торгаш. Подождите, сейчас я оденусь.

— Да нет, что вы, что вы, — обрадовался Постышев, — вы сейчас спите, я завтра пришлю за вами машину.

— В котором часу?

— Когда вам будет угодно.

— Часам к девяти. И пусть приготовят разноцветной бумаги, клей и ножницы.

— Откуда ж у нас разноцветная бумага?

— В штабе должна быть, — ответил Широких. — Вы ведь клеите флажки, которыми обозначаете линию фронта?

Постышев быстро глянул на Широких. Тот стоял расставив ноги — бороденка торчит воинственно, пенсне поблескивает, а на губах играет сардоническая ухмылочка. Все российские интеллигенты в преддверии политических перемен начинают так посмеиваться: здесь и скепсис, и затаенная радость, а пуще всего — насквозь видение собеседника.

Постышев тоже улыбнулся. Вздохнул. Сказал Ухалову:

— Едем. Надо на эвакопункте пол вымыть и блеск навести. До свиданья, гражданин Широких. Большое вам спасибо.

После того как Постышев закончил разговор по прямому проводу с Дальбюро ЦК РКП (б), к нему вошел адъютант и доложил:

— Товарищ комиссар, вас ожидают представители японской и китайской миссий.

— С утра пораньше? С чего бы это? Просите.

Дипломаты входят в кабинет, кланяясь на каждом шагу. Они словно не слышат канонады. Их лица выражают крайнюю степень любезности и доброты. Они идут к столу, прикладывая к груди руки, и часто закрывают глаза, будто сдерживая слезы радости.

— Вице-консул Шивура, представляющий интересы Японии в замечательном городе революционеров Хабаровске, — сказал человек в очках и почтительно пожал руку Постышеву.

— Пресс-атташе китайского консульства Су Ши-вэй, представляющий в замечательном городе русских храбрецов интересы китайских граждан.

— Садитесь, господа.

— Какая чудесная сегодня погода! — начал японец.

— Солнышко совсем весеннее, — поддержал его пресс-атташе.

— Не кажется ли вам, господин Постышев, что природа лучший союзник вашего великого народа? — продолжал Шивура.

— По льду Амура скользят лучи солнца, это красиво, как на гравюрах ранних мастеров школы Жен Сяо-пыня, — поддержал его китаец.

— Что вас привело ко мне, господа? — спросил Постышев.

— О, мы решили забрать немного вашего драгоценного времени только потому, что этого требуют интересы китайских граждан, проживающих в Хабаровске.

— И, конечно, японских.

— Ясно. В чем ущемлены интересы ваших граждан?

— У вас обычно, когда меняется власть, — сказал вице-консул, — несколько обостряются страсти у мирных жителей.

— Даже при столкновении двух белых цветов рождается огненная вспышка, — заметил пресс-атташе, — это утверждают наши поэты, а если сталкиваются не два белых цвета, а несколько разных, то вспышка получается особенно страшной.

— Каковы ваши просьбы, господа?

— О, наши просьбы незначительны. На границе, в шестидесяти километрах отсюда, стоят пятьсот японских и тысяча китайских солдат. Мы бы просили вас разрешить им официально войти в город для охраны жизни и состояния граждан Китая и Японии.

— Ах, вот в чем дело…

— Да. Поверьте, господин Постышев, эта просьба продиктована единственной задачей — опекать наших граждан, живущих на территории вашего прекрасного государства. Поставьте себя на наше место: вы бы поступили точно таким же образом.

— Вы думаете?

— Конечно!

— Скажите, пожалуйста, господин Шивура, сколько человек работает в вашем консульстве?

— О, какое это имеет значение сейчас, когда наши сердца наполнены тревогой за любимых сограждан?

— Понятно. Я готов вам напомнить: в вашем консульстве работает сто тридцать человек.

— Какие сто тридцать! Это повара, дворники, слуги.

— Хорошо. Разговор у нас затянулся. В тот самый миг, когда ваши войска вздумают перейти границу, я прикажу арестовать как заложников состав ваших консульств — всех до единого, а поваров, слуг и дворников с офицерскими званиями в первую очередь. Прошу простить, господа, я больше не могу вам уделить времени. Всего хорошего. Посмотрите, какая прекрасная погода! Красные солнечные зайчики бегают по сахарному льду Амура. Воздух прозрачен и зеленоват — он именно такой, каким его писали китайские мастера.