недолго.
Товарищи бойцы!
Прошел ровно год с того дня, когда я прибыл в Дальневосточную Республику для принятия главного командования над вашими доблестными рядами.
Многочисленные отряды, слабо снабженные и вооруженные, не связанные между собою общностью управления, не обеспеченные техникой и мало дисциплинированные, нуждались во многих преобразованиях организационного характера, в распределении специальных технических средств и командного состава, в упорядочении хозяйственного аппарата, в политическом воспитании и боевой подготовке масс — во всех тех мероприятиях, которые делают вооруженную силу трудового народа могучим и гибким оружием обороны против посягательств на него со стороны капиталистических государств.
Принимая на себя командование Народно-революционной армией и флотом и сознавая всю тяжесть и ответственность стоящих перед нами сложных задач, я обратился с призывом к революционной сознательности каждого народармейца и к гражданскому чувству каждого военнослужащего, в том числе и к бывшему кадровому офицерству, и встретил со всех сторон отклик, твердую поддержку и дружную деловую помощь тех, кому дороги интересы трудового класса, кто болеет страданиями народа и стремится к их скорейшему облегчению.
Только этим я могу объяснить себе, что за сравнительно короткий период моего командования наша армия более или менее безболезненно изжила многие недочеты, влила в свои ряды революционные элементы партизанских отрядов и справилась почти со всеми препятствиями, стоявшими на пути ее организационных и боевых работ, сделавшись фактическим и прочным авангардом революции на Дальнем Востоке.
Все это дало нам возможность в минуту грозной необходимости отразить неожиданно нанесенный нам предательский удар со стороны белогвардейских налетчиков, покушавшихся на нашу самостоятельность и угрожавших спокойствию Советской России.
Я с любовью и преклонением вспоминаю и буду вспоминать всегда последние боевые страницы истории нашей геройской армии, покрывшей в зимнем амурском походе 1921–1922 гг. боевые знамена революции новою славой и поставившей себя рядом с доблестной защитницей всех угнетенных — Красной Армией Советской России.
Трудовой народ Дальневосточной Республики и братской Советской России никогда не забудет тех великих жертв, которые принесены вами в тяжелом походе наших сермяжных рабочих рядов против сильнейшего по численности и техническим знаниям врага, поддерживаемого могучей иностранной рукой и спасенного ею до поры до времени от окончательного разгрома.
Память грядущих поколений свободного русского народа с благодарностью и восхищением будет останавливаться перед братскими могилами на Волочаевской сопке Июнь-Корани, на просторах Амура, под Казакевичевом, Васильевкой и на сопках под Бикином, где под вашим неудержимым натиском побежал цвет офицерских кадров — былой оплот проклятого царского могущества.
Расставаясь с вами, родные красные орлы, я уношу в своем сердце горделивую радость достигнутых вами побед на мирном и боевом поле и твердую уверенность, что ваши мозолистые руки впишут еще не одну славную страницу в историю борьбы за освобождение человечества от ига империализма и цепей капитала.
Мой прощальный коммунистический привет и товарищеское спасибо всем бойцам, комиссарам, командирам и сотрудникам штабов, учреждений и заведений Народно-революционной армии и флота, с которыми мне пришлось разделять мою служебную работу.
Да здравствует Народно-революционная армия и флот!
Председатель Военного совета,
Главнокомандующий всеми вооруженными
силами и Военный министр
Холодное осеннее солнце. Ветер. Океан. Крики десятков тысяч людей. Сашенька, прижатая к железным перилам исступленной толпой, смотрит вслед отваливающему от причала последнему кораблю с беженцами. Глаза у Сашеньки полны слез, она ничего не видит сейчас вокруг, она пытается идти за медленно отваливающим пароходом, на корме которого, вцепившись ледяными пальцами в поручни, стоит Исаев. Ветер рвет его волосы, он неотрывно смотрит на Сашеньку, которая с каждой минутой становится все меньше и меньше, а возле него стоят Воля Пимезов из контрразведки, генерал Молчанов, генерал Глебов, Суходольский… А Сашенька все меньше и меньше делается, совсем она становится крошечной точкой на пирсе, а ветер все рвет его волосы, бьет ему в глаза горький и прекрасный ветер океана.
В номере «Версаля» возле огромного окна, выходящего на залив, стоит Ванюшин. Он стоит недвижно, заложив руки за спину, и смотрит, как тысячи людей осаждают последние корабли японцев и американцев. Он слышит, как дети исходят в крике, как женщины протягивают руки к тем, которые, убрав сходни, стоят на верхней палубе в своих аккуратненьких военных формах, жуют апельсины, фотографируются и эдак беззаботно переговариваются друг с другом, показывая пальцами на обезумевших людей внизу, на пирсе…
Ванюшин стоит недвижно, насвистывая какой-то мотивчик из оперетты. Потом достает пистолет из заднего кармана брюк, вставляет дуло в рот и нажимает курок. Грохочет выстрел. Ванюшин падает на блестящий паркет. А на столе валяется его записочка: «А подите-ка вы все к… матери!»
А с запада, через рабочие окраины, в город, в «нашенский Владивосток», входят части Народно-революционной армии. Женщины из подвалов, бледные детишки, старики, рабочие, инвалиды — все они бегут рядом с красными бойцами, смеются и плачут. Это уж так всегда: война кончается слезами. И для победителей, и для побежденных.
