Я бродила одна по главной улице, не торопясь, глазея на состязания и игры, сравнивая с тем, как проходили они в Сивике. Некоторые забавы в Терравине были неповторимы – например, ловля живых рыбок голыми руками в фонтане на площади – но и здесь, как в Сивике, все они имели происхождение от древних Выживших. Хотя дева Морриган после долгих скитаний привела их в новую землю изобилия, путь был труден. Многие умерли, и только самые выносливые, ловкие и изобретательные все преодолели, так что в играх отражены были те самые способности, что позволили им выжить – например, умение поймать рыбу, если под рукой нет лески и крючка.

Я подошла к большой огороженной канатами площадке, на которой были расставлены препятствия, сооруженные из бревен и пары телег. Это состязание было посвящено эпизоду из Писания, в котором дева Морриган вслепую проводит Выживших через полное опасностей ущелье, и им помогает вера в ее дар. Участникам завязывали глаза, раскручивали и предлагали пройти из одного конца поля до другого. Давным-давно в Сивике, когда я еще была совсем девчонкой, это испытание было моим самым любимым. Я неизменно выигрывала у братьев, приводя в умиление зрителей – кроме разве что нашей матери. Заинтересовавшись, я стала пробираться к канатам, как вдруг кто-то вырос прямо у меня на пути, так что я ткнулась ему в грудь.

– Кого я вижу! Разрази меня гром, если это не дерзкая девчонка из таверны.

От неожиданности я попятилась и только потом подняла глаза. Перед мной стоял гвардеец, которого я отчитала несколько недель назад в таверне. Похоже, его до сих пор мучила жгучая обида. Он шагнул ко мне, готовый отомстить. А меня снова охватило негодование. Это же солдат армии моего собственного отца! В первый раз с тех пор, как я покинула Сивику, мне захотелось признаться, кто я такая. Смело заявить об этом во всеуслышание и посмотреть, как бледнеет и трясется этот негодяй. Воспользоваться своим положением, чтобы раз и навсегда поставить его на место – но у меня больше не было этого положения. Да и жертвовать новой жизнью из-за такого, как он, я не желала.

Он подошел еще ближе.

– Если вы хотите меня запугать, – хладнокровно заговорила я, – хочу сразу сказать, что ползучие твари мне не страшны.

– Ах ты, грязная маленькая…

Он занес руку для удара, но я оказалась проворней. Он остановился, глядя на нож, появившийся в моей руке.

– Только посмей, тронь меня хоть пальцем. Боюсь, мы оба пожалеем. Это испортит праздник всем людям вокруг, потому что – предупреждаю – я отрежу первое, что попадется под руку, хотя бы даже кое-что совсем ничтожное.

Я выразительно посмотрела на его ширинку.

– Наша встреча может обернуться большой бедой.

Лицо солдафона исказила ярость. Это только раззадорило меня.

– Но не огорчайся, – я приподняла край куртки и вернула кинжал в ножны. – Обещаю, мы еще встретимся на узенькой дорожке, и уж я позабочусь о том, чтобы устранить различие между нами. Ходи с опаской: в следующий раз я застану тебя врасплох.

Мои слова были безрассудны и запальчивы, мною двигали отвращение и то, что среди сотен людей я чувствовала себя в безопасности. Но, безрассудные или нет, мои слова попали в точку и подействовали, как удар сапога под зад, заставив труса поджать хвост.

Злобная гримаса превратилась в натянутую улыбку.

– Что ж, тогда до новой встречи, – выдавил из себя гвардеец, потом кивнул и пошел своей дорогой.

Глядя ему вслед, я пальцем проверила кинжал под курткой. Теперь я легко могла его достать, даже если прижать мне руки к бокам, к тому же на бедре ножны были не так заметны, по крайней мере, под тонким летним платьем. Мой недруг скрылся в толпе. Оставалось только надеяться, что его срочно отзовут в полк или, если боги справедливы, лошадь разобьет ему голову копытом. Я не знала его имени, но твердо решила рассказать о нем Вальтеру. Может, брат сумеет как-то разыскать и приструнить подлеца.

Несмотря на его зловещую улыбку, намекающую на неприятный для меня исход следующей встречи, я ощущала душевный подъем. Есть вещи, которые обязательно нужно говорить. Я прыснула, вспомнив собственную вспышку, а потом отправилась попытать счастья с повязкой на глазах и не такими опасными препятствиями.

Колокол Сакристы ударил один раз, отмечая середину часа. Скоро могли вернуться Рейф и Каден, но мне нужно было еще кое-куда заглянуть, и сегодня, пожалуй, случай для этого был самый подходящий.

Я поднялась по ступеням к двери святилища. Между каменными колоннами дети играли в догонялки, а их матери ждали в тени портика, но внутри почти никого не было, ведь вчерашний день был полностью посвящен молитвам – на это я и надеялась. Войдя, я села на скамью в заднем ряду, подождала, пока глаза привыкнут к тусклому свету, и огляделась. На первом ряду сидел какой-то старик. Две старушки сидели рядышком в середине, а в алтаре певчий, преклонив колени, громко возносил благодарственные молитвы богам. Кроме них не было ни души. Даже жрецы, по всей вероятности, отдавали должное праздничным угощениям в городе.

Осенив себя положенными знаками поминовения, я тихонько отошла назад и незаметно проскользнула на темную лестницу. При всех Сакристах имелись архивы, где хранились различные тексты Морригана и других королевств. Жрецы были не только служителями богов, но и учеными книжниками. Однако, по закону королевства, другим людям разрешалось знакомиться с иностранными текстами не раньше, чем они будут одобрены гильдией книжников Сивики, которые удостоверяли их подлинность и оценивали значимость. За всем этим надзирал королевский книжник, стоявший во главе гильдии.