– Всё интересное. Всё то, что ты вспоминаешь с улыбкой. Всё славное.

– Здорово, – прошептала девочка.

И улыбнулась.

– Прелесть – это всё доброе и весёлое, это приключения, возможно, опасные, но обязательно захватывающие. Прелесть – это всё разноцветное, что есть в жизни, это всё, что пахнет восторгом. И чем чаще ты улыбаешься, чем интереснее твоя жизнь, тем чаще ты оказываешься в Прелести.

– А как в неё попасть?

– В любое время.

– А самый первый раз?

Хиша улыбнулся.

– Каждая девочка обязательно получает шанс оказаться в Прелести, поселиться в ней и узнать её тайны. Главное – не отказаться от этого шанса, не пройти мимо.

– А как же Самоцветный Ключ?

– Он появляется после того, как девочка в первый раз самостоятельно ступила в Прелесть.

– И у меня есть Ключ?

– Обязательно, – подтвердил Дикий. – Но ты его где-то оставила и вошла в Прелесть вместе с сестрой.

– Получается, в Прелесть может прийти любая девочка?

– Обязательно.

– Разве это правильно?

Ириска сквозь сон подумала, что некоторых девочек в волшебный мир лучше не пускать, однако Страус был неумолим:

– Правильно, потому что Прелесть – это место, где каждая девочка – каждая, каждая! – становится феей. Разве это не здорово?

– Здорово, – кивнула Ириска.

И вдруг поняла, что ни у кого нельзя отнимать возможность стать волшебницей. И если есть на свете место, где каждая девочка превращается в фею, то в него должны пускать всех-всех-всех!

– Поэтому в Прелести много Дворов, – продолжил Дикий. – Одни феи умеют управлять птицами, но не всеми, а только певчими, добрыми. Другие предпочитают хищных. Третьи – мудрых сов… Есть феи, которым подвластны лисы, а есть те, которые подчинили своей силе воду. Или цветы… Фей очень много.

– В Прелести есть кто-нибудь, кроме них?

– Конечно. Я, например.

– Ты добрый.

– Злые тоже есть, – машинально ответил Хиша.

– Откуда? – уже засыпая, спросила Ириска.

– Прелесть слишком хороша, – тихо ответил Дикий. Он услышал сопение, понял, что девочка уснула, и следующую фразу произнёс не для неё, а для себя: – А зло не терпит ничего хорошего.

– Итак, последняя из Непревзойдённых потеряла память и больше не угрожает моим планам… Но правда ли это? – Сидящий за рабочим столом Удомо отвлёкся от своего занятия – он собирал какое-то механическое устройство – и посмотрел на Истукана. Внимательно посмотрел, как будто действительно ждал ответа от облачённого в чёрные доспехи воина. А тот привычно промолчал, стоя в положении «смирно», слева от входной двери.

Иногда Захариусу не хватало собеседников, поскольку колдун искренне считал свои мысли и планы слишком умными для того, чтобы их мог понять кто-то из помощников. Ну в самом деле, не требовать же совета от Нелепого Марчелло, правда? Или от главного Кияшко, который научился считать лишь на четвёртом году обучения в школе? Оставаясь при этом в первом классе… Или от Трынделя, который в школу вообще не ходил…

Чёрный воин тоже не понимал хозяина, но Удомо давным-давно привык видеть в Истукане надёжного, умеющего хранить тайны собеседника и во время размышлений частенько обращался к нему: задавал вопросы и придумывал за молчуна ответы.

– Ты прав, Истукан: пленница не страшна. Полика взаперти, ничего не помнит, ничего не знает и лишена Самоцветного Ключа. Но что делать с её сестрой? Ведь даже одна-единственная Непревзойдённая способна нарушить мои планы… Что ты сказал?

Истукан продолжил молчать со всей возможной почтительностью. На самом деле он вообще не умел говорить, но колдуна это обстоятельство не смущало.

– Ты тоже полагаешь, что ученица Непревзойдённых опасна?