всеблагой дрянью, крестящейся напоказ и закатывающей глазки, говоря о высоких материях, регулярно ходящей в церковь, исповедующейся и при этом неустанно загребающей жар чужими руками. Сколько смертей произошло по его вине – даже подумать тошно.

– Как интересно, – протянул Ворон. – А со мной, значит, сойдешься в потасовке на ножах, и будем мы кружить, словно уличная шпана, не поделившая… А что обычно делит уличная шпана? Территорию? Телочку из консерватории? Деньги? Как-то мелко. Особенно в связи с чуть ли не Армагеддоном, о котором ты здесь соловьем заливаешься.

Говоря все это, Ворон ловил себя на мысли, что пытается Шрама раззадорить, разозлить, заставить нервничать. Тактика – так себе, особенно в случае такого весового перевеса не в свою пользу. Большие шкафы падают громко только в тех случаях, если деревяшки. Однако Шрама учили убивать, и своим телом он владел в совершенстве, а гнев наверняка умел обращать в силу.

Что касалось его самого, Ворон не сомневался – рука у него не дрогнет. Рука… Черт побери, почему же у него нет хотя бы пистолета?! Как он умудрился остаться без огнестрельного оружия посреди Москвы?!

«Вот ведь судьба-злодейка!.. – подумал он. – Но хоть не безоружен – уже хорошо».

Он не мог даже описать, как ему не хотелось поединка. Однако провидение, Зона, черт его знает, как ее обозвать – геомагнитное поле или ноосфера, – не оставила ему выбора.

Не спуская глаз с твари, бывшей когда-то человеком, Ворон нагнулся и вытащил из-за голенища высокого ботинка свой кинжал. Против «витринки» обычное лезвие не устояло бы, но он тоже пользовался артефактами.

– Свершилось! – провозгласил Шрам с таким видом, словно над их головами разверзлись небеса и пошел огненный дождь, ну или хотя бы ливень из лягушек. – Борьба веры: света и тьмы!

– Господи, как пафосно-то, – проронил Ворон. Почему-то большинство мразей, которых он встречал, оказывались фанатиками. Их особая разновидность – фанатики веры – являлась самой омерзительной из всех. Кто бы ему объяснил почему?

– Не смей поминать всуе!

– В чем, в чем? Ты пока еще ничто никуда не сунул. – Шутка оказалась откровенно тупой и пошлой, но без нее было слишком уж невыносимо. – Кто- кто, а зоновая тварь могла бы и обойтись без церковных словечек. Или хотя бы договаривать – в суете. – Он вслед за противником перебросил нож в другую руку и с сожалением подумал о том, что порядком давно не тренировался. Впрочем, поделать нечего. Надежда теперь только на инстинкты и память тела.

– Клин можно вышибить только клином, а заразу выжигают огнем, – сказал Шрам. – Низшие порождения Преисподней прекрасно подошли для уничтожения высших.

Ворон сильнее сжал рукоять, потом вздохнул и усилием воли заставил себя расслабить кисть. Будет совсем некстати повторить ошибку всех новичков. Особенно сейчас, в смертельной драке с более тяжелым и искусным врагом – у маньяка-убийцы, выслеживающего и уничтожающего сталкеров по всему Подмосковью, как он сам выразился, казнившего их, точно проблем с практикой не возникало.

– Мне повезло знавать только одного человека, прямо обвиняющего всех сталкеров в пособничестве дьяволу и считающего Зону филиалом ада на Земле, – сказал Ворон и добавил: – Собственно, везение именно и состояло в том, что упертый баран на жизненном пути оказался в единственном экземпляре.

Шрам переступил с ноги на ногу.

– Я, разумеется, в курсе разглагольствований новомодных проповедников-шоуменов от церкви, но никогда не принимал их во внимание, считая кривлянием неумных паяцев, – продолжил Ворон. – Церковника, призывающего организовать крестный ход вокруг Москвы, и фанатика, идущего убивать сталкеров, разделяет всего один крохотный шажок… вмещающий в себя тысячу и представляющий собой целую пропасть. Мне жаль, Шрам, что мы встретились при таких обстоятельствах, – произнес он спокойно. – Вернись ты на КПП, не затей убийства, я первым подал бы тебе руку.

– Игры в благородство на меня давно не действуют, – ответил тот. – Ты нервничаешь, сталкер.

– Если только немного, – сказал Ворон.

Эмоции схлынули, словно морская волна, оставив после себя усталость. Ворон вовсе не играл. Не было даже удивления, как он сам и Шрам смогли дойти до такой жизни, противостояния, хотя оба являлись людьми и действовали вроде бы на одной стороне.

Зона умела брать плату. Иной раз она забирала отрепье. В другой – очень хороших парней. А иногда не принимала того, кто, казалось бы, уже не жилец. В тот проход Москва сожрала слишком многих и, вероятно, насытилась настолько, что Шрам в нее уже не влез. Она лишь оттяпала от него кусок.

Ворон и Дэн участвовали в операции по зачистке так называемых «белых сталкеров» и уничтожению их стратегических запасов «радужек» – очень вредного искусственно созданного жидкого артефакта, дарящего невосприимчивость к некоторым аномалиям, но сильно влияющего на психику.

С уничтожением артефактов они справились на ура. Не без помощи Дениса и того арсенала сверхъестественного, полученного им в наследство от эмиоников. Обычно способности он старался не использовать и тем паче не демонстрировать перед посторонними, но в тот раз у него попросту не осталось выбора.