хотелось. Части тел раскидало на расстоянии в пять метров. Рядом с оторванной кистью руки лежал обрубок голого хвоста и дергался, словно жирный дождевой червь-переросток.

Одна из крыс ползла, таща за собой недвижимые задние лапы, скуля и чуть ли не по-человечески плача. Тварь ничем не угрожала именно ему, да и никому больше, но просто стоять и смотреть на подобное не получалось. Ворон вскинул автомат и выстрелил. Крыса дернулась и застыла, но в померкших глазах промелькнула благодарность. Черт его знает, как удалось ее разглядеть, но ошибиться Ворон не мог.

А потом на него насели уже всерьез. Пришлось отстреливаться и вертеться волчком, ведь спину прикрывать было некому. Однако даже при том, что он израсходовал почти весь боезапас, а пот лил с него градом, Ворона не покидало чувство фальши, постановки боя, словно твари щадили его и не хотели убивать, хоть и нападали. Зато гибли сами.

– Да черт вас дери, насколько же вы разумны?! – выкрикнул Ворон, когда прорвавшаяся к нему крыса цапнула воздух в непосредственной близости от его плеча и рухнула на асфальт, пронзенная последними пулями. Промахнуться с такого расстояния тварь не могла.

Едва слышный свист вплыл в уши, заставив ныть виски. В желудке поселился холод. Ворон затаил дыхание, переживая не самые замечательные ощущения, и подумал, что откусить ему голову сейчас ничего не стоило. Однако крысы отступили. Некоторое время они постояли, пожирая его взглядами, а затем бросились врассыпную, чтобы тотчас присоединиться к другим атакующим.

Значит, оставили в покое только его. Просто ли так? Ворон завертел головой и почти сразу же наткнулся на знакомую уже фигуру в темной рясе с лицом, скрытым капюшоном. Только острый птичий нос венецианской маски выступал из темноты.

– Бьюсь об заклад, ты посчитал оригинальным столь дешевый символизм: крысы борцы с чумой, – заметил Ворон. Голос его не подвел, впрочем, не так уж и далеко находился Шрам, чтобы пришлось кричать. – Чего ж ты упертый-то такой, а?

– Зато ты – нет. – Говорить бывший спец все же не разучился, хотя Ворон всякого ожидал. – Деградировал окончательно и сошелся с самим дьяволом!

– Ты о себе? – хмыкнул Ворон.

– О тебе!

– Жаль. Как правило, где есть место для самокритики, там обитают совесть и здравый смысл. Я как-то раз уже говорил, – Ворон стер со лба пот вперемешку с багровой кровью и алой – своей, – я вне твоей системы координат.

– Каких координат?! – тотчас заорал Шрам. – Бог и Антихрист для тебя координаты?

– А чем они плохи для этого? – Не то чтобы ему хотелось смеяться, но Ворон улыбнулся, как мог шире. – Все та же двухполярная система мира, будь она проклята, – черное и белое. И плевать на все слова о монотеизме.

– Дрянь.

Ворон пожал плечами.

– Что, даже не ответишь? – спросил Шрам.

– Смысл? Любой упрек в ответ поставит меня на одну ступень с мразью, убивающей в угоду собственным фанабериям. Причем ладно бы самостоятельно, так еще и используя для этого неразумных мутантов.

– А вот здесь ты сильно ошибаешься, – с триумфом в голосе заявил Шрам и продемонстрировал нечто мелкое. Ворон с десяти шагов так и не смог разглядеть, хотя и всматривался. – Тот, кто вывел этих тварей, готовил их в услужение человеку. Я всего лишь понял, как ими управлять во благо.

– Благо?.. – Гнев все же зашевелился где-то под сердцем. Перед глазами встал аэропорт и забрызганные алым стекла сторожки. Тот мальчишка точно не был ни в чем виноват. Он и ходил в Зону всего раз. – Убивать каждого, хоть раз вошедшего в Периметр?

– Приветствующий дьявола да будет наказан.

– Тогда сделай себе харакири, мразь! – Вопреки собственным же словам Ворон вскинул пистолет и выстрелил. Четырежды. Четырежды же и промазал. На этом патроны закончились.

– Вот видишь, – рассмеялся Шрам, снимая с шеи шнурок с округлым кулоном размером с пятирублевую монетку, откинул в сторону и оказался на три шага левее. – Само Небо хранит меня!

Ворон тихо выругался.

– Не небо, а «грим», принадлежащий Зоне, как и все вокруг.

Ему не нужно было вглядываться, чтобы распознать артефакт. «Грим» заставлял видеть человека, носящего его при себе, не там, где он находился на самом деле. Представлял он собой округлый предмет размером с пятирублевую монету, напоминающий изумрудный глазок, впаянный в кусок кварца. Глазок имел синюшное веко, открывающееся и закрывающееся с периодичностью раз в несколько секунд.

Предположительно образовывался «грим» под длительным воздействием «сна Морфея». Опасность он представлял собой чрезвычайную. Особенно пагубно сказывался на психике, ну да Шраму он точно уже навредить не мог – дальше-то вредить попросту некуда.

– Использовать козни дьявола во благо Всевышнего, – вот истинная благодетель, – возвестил тот.

Ворон промолчал. Какой смысл спорить со свихнувшимся на вседозволенности ублюдком, маньяком или религиозным фанатиком (вряд ли он мог