– Разве не так все было? – твердым голосом произнесла грандесса.

Дьяболики зловеще оскалились. Тайрус бросил на них осторожный взгляд, шумно сглотнул и произнес:

– Как скажете, бабушка.

– И этот дьяболик станет жертвой звездному огню на твоей коронации. Жертвой солнцу в истинно гелионическом смысле.

Тайрус сжал кулаки.

– Любовь или власть, Тайрус, выбирай, – промурлыкала Циния. – Что-нибудь одно, лично я всегда так и делала. Если ты мой внук, выбор должен быть очевидным.

Медленно, словно испытывая невероятное страдание, Тайрус опустился перед ней на колени и поднял на нее расчетливый взгляд.

– Как пожелаете, бабушка.

Циния улыбнулась довольной кошачьей улыбкой, когда он прижал костяшки ее пальцев к своим щекам.

– Да здравствует император! – провозгласила она.

Вся сцена была абсолютно неправильной, извращенной с точностью до наоборот. Новый император стоял на коленях перед своей коварной бабкой, и они смотрели друг на друга одинаково настороженными, циничными, лишенными всякой любви и доверия глазами. Оба они пытались убить друг друга, используя глупца Рандевальда, и в итоге убили последнего. А теперь заключили нечестивый союз. Вот каким отныне будет правление Тайруса. Под железной рукой Цинии ни один из его высоких идеалов или великих планов не воплотится в жизнь. Ибо именно ей в действительности будет принадлежать власть.

С опустевшим сердцем я смотрела на разворачивающуюся сцену, остро чувствуя электроды в своей шее, – доказательство того, что наш с Тайрусом союз с самого начала был ложью. Все, о чем я могла сожалеть, так это о том, что вовремя не разглядела истинную натуру Домитриана, чтобы спасти Сидонию.

Очнулась я в коррале. Ну, или так мне показалось, когда услышала знакомый гул силового поля и увидела яркий свет, льющийся сверху. Медленно села. За силовым полем стоял Тайрус, сложив руки на груди. Наверное, ждал моего пробуждения. Шею саднило. Я подняла руку, нащупала свежий разрез и усмехнулась. И какой смысл был извлекать электроды сейчас?

– Вначале я тебе не доверял, – тихо произнес Тайрус. – А потом не смог набраться смелости и сказать правду, хотя мечтал, чтобы эти проклятые электроды растворились.

– Зато ты их использовал снова.

– Ты же хотела меня убить.

– И сейчас хочу. – Я поднялась на ноги, дрожа от ярости. – Ненавижу тебя всем своим существом.

– Знаю, что ты думаешь обо мне. – Тайрус пристально смотрел на меня, даже не шевелясь. – Я в курсе, что случилось с Сидонией, видел тела на вилле Элантры. Пасусы потребовали правосудия, и бабушка выслала их из Хризантемы от греха подальше.

– Не прикидывайся, что не знал, будто Сидония с Элантрой мертвы, – сплюнула я. – Ты же сам все это и подстроил!

Вздохнув, Тайрус подался вперед и прижался лбом к разделявшему нас силовому полю.

– Немезида. – Проговорил он устало, но я заставила себя забыть жалость, поскольку этот человек не значил для меня теперь ничего. – Клянусь тебе, это был не я, это моя бабка. Ну, сама подумай. Она хотела столкнуть нас лбами и для этого заронила сомнения в твое сердце. Надеялась, что ты меня убьешь. Кому еще…

– Если ты этого не делал, то зачем попросил Элантру стать моей помазанницей?

– Я не просил.

– Но ты же рассказал ей о том, что хотел убить императора! И о яде!

– Я ничего ей не говорил, – твердо сказал он. – Да и не собирался я его убивать. Пока, во всяком случае. Намеревался следовать одному из наших планов: раскрыть Рандевальду глаза на Цинию, таким образом избавившись от нее. Именно от нее исходила главная угроза, а отнюдь не от императора.

– То есть ты не желал смерти Сидонии? Сам же сказал, что я выберу ее жизнь вместо своей, тогда как ты – наоборот. И еще ты хотел разорвать нашу с ней связь! – Я закрыла глаза, а Тайрус шумно вздохнул. – Ее смерть означает для меня конец мира. Я никогда не оправлюсь. Лучше бы мне было умереть с ней.

– Разумеется, оправишься, – резко ответил он. – Ты уже однажды прошла через это.

– Тогда я не подозревала тебя.

– Я люблю тебя! – выкрикнул он и ударил ладонью по силовому полю. – Немезида, во всей вселенной ты – единственная, которая что-то значит для меня. Я бы никогда не причинил тебе подобную боль.

– Но ты же собираешься принести меня в жертву! Стоило Цинии поманить тебя пальчиком, как ты на все согласился! И никакая любовь, кстати, не