враги, отпадают сами собой, мы выстраиваемся в одну линию и осторожно идем след в след за Гонзо, который ползет впереди на коленках и колет землю Сэмовым ножом.

До Шангри-Ла мы (катирцы с нами) добираемся уставшими и голодными, что само по себе радует, поскольку за попытками выжить мы совсем позабыли о голоде. Замок превратился в развалины. Стены в трещинах и дырках от пуль. Длинный балкон осыпался, холмистые луга облезли. Где-то в долине бушует пожар. На земле в дальнем конце двора видны следы от шин – не наших. Кто-то здесь побывал. Или до сих пор здесь. Но они тут прячутся, и они – не Рут Кемнер. Я, в общем, догадываюсь, кто: из-за сарая торчит салатовый зад «хонды сивик» со спойлером. Салатовый, как сполохи, что мы видели по дороге с Вранова поля. Возле одной стены припаркована розовая «мицубиси-эво», а с другой стороны, похожий на благообразную матрону среди учениц, выглядывает темно-бордовый «роллс-ройс». Сдается… сдается, нас сюда пригласили, даже сопроводили. Я подхожу к главному входу и протягиваю руку к большим крепким дверям.

Которые отворяются, прежде чем я успеваю постучать, и за ними я вижу сверкающую стену ножей и подтянутых пиратов-монахов, далее – ряд керамических «глоков», а посреди комнаты стоит невысокий бородач с огоньком во взгляде и саблями в обеих руках. Он смотрит на нас, затем на катирских пастухов, и улыбается, слава Богу, и опускает руки, и отходит назад, и за ним мы видим его немногочисленных беженцев, ободранных и напуганных, и их семьи, и домашних животных. Когда он улыбается, что-то происходит со светом, и я вдруг представляю, как бы он выглядел небритым, и узнаю своего давнего знакомого, Фримана ибн Соломона, странствующего посла, оратора и великолепного исполнителя канкана.

– Добро пожаловать, – говорит Захир-бей.

Далекий предок Захир-бея был турецкий мамелюк по имени Мустафа, воин-раб, служивший в Египте до тех пор, пока выдающиеся организационные способности не возвысили его над остальными однокашниками и не сделали генералом. Изображений этого славного джентльмена (в начале военной карьеры потерявшего ухо и носившего вместо него золотой протез) не сохранилось, поскольку таковые запрещались строгими исламскими законами, как их понимал Мустафа, но один современник в своих дневниках назвал его (в вольном переводе) «кровожадным и свирепым коротышкой». Мустафа благополучно генеральствовал до 1798-го, когда французская армия под командованием такого же свирепого коротышки- корсиканца вошла в Египет, надеясь отхватить кусок чужой земли и прогнать англичан, мертвой хваткой вцепившихся в Индию. Мустафа Золотое Ухо собрал войско и отправился встречать подлую Лягушку, которая, хоть и потерпела сокрушительное поражение в битве с Горацио Нельсоном, умудрилась обратить армию мамелюка в бегство, а его самого захватить в плен.

Готовясь к позорной смерти, Мустафа был приятно удивлен торжественной встрече и с еще большим восторгом узнал, что причиной тому послужило его прежде оскорбительное отсутствие вертикального преимущества. Корсиканец, в свою очередь, был рад обзавестись не заклятым врагом, а искренним почитателем. За беседами о том, как именно была достигнута победа и что теперь будет, Наполеон и бей упивались ненормально крепким кофе, французским коньяком и курили подозрительно пахучий табак, а под утро (неделю спустя) разведчики Мустафы-бея тайком провели Наполеона через британские заставы, и он уплыл во Францию, где стал рассказывать всем, как надрал несколько англо-арабских задниц и героически бежал домой. Мустафа-бей вернулся в свой замок в компании грозной авантюристки по имени Камилла де ля Сен-Вьерж, которая вскоре родила сына, первого из приплода, и сын этот учился не только в мамелюковой школе, но и у англичан (по причине что хоть оно и полезно – учиться у одолевшего тебя врага, еще полезней постигать тонкости ремесла у тех, кто вручил ему шляпу с его зубами).

Из этих корней выросла семья беев-мореплавателей, утонченных, чрезвычайно независимых и порой не ладящих с собственными хозяевами. Такое нарушение иерархии и субординации могло бы сделать из них настоящих американцев, если бы Соломон-бей (1901–1947), проучившись некоторое время в Сорбонне, не стал избегать всякого рода религий и не счел бы Соединенные Штаты самой праведной страной на свете. Тем временем магараджа Аддэ- Катира, Ранджит Рхой по прозвищу Трусливый Рэнди, почувствовал острую необходимость окружить себя потомственными военными и предложил Соломону, отцу Захир-бея, создать речной флот и катирскую армию. Этой цели магараджа добивался с несвойственным ему упорством, даже когда все вокруг начало разваливаться на части. Соломон вынужденно перевез молодую беременную жену в невероятно красивую крепость, когда Британская империя погрязла в кровавой резне и самоустранилась с субконтинента. Захир-бей родился в хмурое июньское воскресенье 1947-го и уже в среду осиротел: представители местного преступного синдиката решили свергнуть британское иго, убив Соломона с женой и под шумок переправив в Аддэ-Катир большой груз афганского опиума. Захир-бея контрабандой увезли в Лондон – наверняка с молчаливого согласия Маунтбеттена, поскольку от него мало что укрывалось.

Так Захир-бей, в одеяле из козьей шерсти и с немалым состоянием за душой, попал в Лондон, а со временем в Оксфордский университет, где учинял беспорядки, пьянствовал, скандалил за свой колледж и был пойман врасплох с дочкой декана Баллиола, прежде чем получить диплом с отличием высшего второго класса. Это достижение до сих пор считают великим чудом те, кто стал свидетелем бесстыдного шествия Захира по пивнушкам и постелям миловидных студенток. Его неизменным спутником и поручителем был поджарый катирский наследник по имени Нкула Джанн, грозный эрудит и интеллектуальный сноб, которого последний раз видели за рулем «роллс-ройса» во время эвакуации Фудина и который в настоящее время спешно пытается выяснить, что же, черт подери, происходит. Обзаведясь высшим образованием, эти двое вернулись на родину с целью взяться за ум и отрастить жирок. Они прибыли аккурат к свержению последнего магараджи и утверждению на роль марионетки и президента Великолепного Эрвина Кумара. Почуяв неладное и