Кроме сабли у меня имелись еще три клинка плюс четвертый в моем кармане, предназначавшийся для ведьмы. Впрочем, я знал, что у нее были собственные кинжалы. Но для поддержания магической иллюзии было важно, чтобы все видели, как я вручаю ей оружие.

Использование магии, тем более чар сокрытия, было запрещено правилами арены. Оставалось лишь надеяться, что ведьмины чары никто не заметит. В противном случае меня тотчас объявят проигравшим поединок, и тогда прощай жизнь – как моя собственная, так и трех сестер.

Судья снова вскинул руку, давая сигнал. На этот раз на арену вышли три кобала. Втроем прошествовав к тяжелой решетке, они хорошо заученным движением сняли с ямы крышку и с видом собственной значимости понесли ее прочь. Теперь перед зрителями зияла темная пасть ямы.

Судья поочередно подошел к каждому углу треугольной арены и церемонно поклонился зрителям. Четвертый его поклон предназначался мне – тому, кто должен был умереть. Вместе с этим поклоном сначала негромко, но затем с каждым мгновением нарастая, послышался гул голосов.

Ответив на его поклон, я выпрямился и твердо посмотрел ему в глаза. Я смотрел до тех пор, пока он, не выдержав, не отвел взгляд. Наконец он ушел с арены и высоко поднял над головой руку. В ответ на этот жест раздался первый сигнал трубы. Эхом отскакивая от стены к стене, он, казалось, заполнил собой все пространство.

При этом звуке несколько тысяч зрителей мгновенно умолкли. В гробовой тишине было слышно лишь, как младшая из сестер шмыгает носом.

Затем из темных глубин ямы со мной заговорил хаггенбруд.

Я услышал ритмичное не то потрескивание, не то пощелкивание или постукивание, в котором, однако, угадывался смысл. По крайней мере, я воспринял его как речь. Казалось, будто некий древний, как мир, кобал открывал и закрывал искривленные артритом челюсти, а его высохший мозг тем временем натужно пытался отыскать в своих опустевших глубинах хотя бы обрывки воспоминаний. Затем эти звуки обрели четкость и превратились в слова, понятные всем присутствующим.

Хаггенбруд заговорил на лосте – языке, которым пользовались и кобалы, и люди. Сначала в его голосе были явственно различимы три компонента, однако вскоре они слились в один трубный глас – это ко мне одновременно обращались все три тела чудовища. Три пасти дружно открывались, подконтрольные одному мозгу, который решил проверить мою храбрость и выдержку.

– Ты маг хайзды, – прогудел хаггенбруд. – Давненько я не пробовал никого из твоих собратьев!

– Сколько можно говорить о еде! Ты только что съел свой последний обед! – крикнул я в ответ. – Сегодня я разрежу твою плоть на мелкие кусочки и скормлю их стервятникам, обитающим в канализационных трубах города. Потом я расплавлю твои кости в печи и пущу их на клей. Не будет никаких отходов! Ты будешь полезен нам до самого конца!

Услышав мои слова, зрители разразились одобрительными возгласами. Впрочем, я не обольщался: вряд ли они на моей стороне. Как раз наоборот – все как один жаждали моего поражения. Однако мой ответ вселил в них надежду увидеть настоящий поединок и продлить их удовольствие от кровавого зрелища чуть дольше, чем обычно.

– Ты говоришь храбро, маг хайзды, но вскоре ты зайдешься в крике. Сначала я откушу твои конечности и вылижу культи, чтобы остановить кровотечение. Потом подвергну тебя медленной, мучительной смерти, чтобы все успели насладиться твоей агонией. И наконец я не спеша срежу плоть с костей твоих пурр и буду смаковать каждый ее кусочек!

Услышав эти слова, все три пленницы забились в истерике, тщетно пытаясь вырваться из пут. Я не стал отвечать хаггенбруду. Довольно разговоров. Поступки куда красноречивее слов.

В следующий миг раздался второй сигнал горна. Зрители притихли. В воцарившейся тишине было слышно, как хаггенбруд зашевелился. Вскоре из ямы показалась первая его ипостась. Я отметил про себя его заостренный клюв и две руки с острыми когтями. Еще пара мгновений – и первое чудовище полностью вылезло из ямы и уставилось на меня злобными голодными глазами.

Ни разу в жизни я не стоял так близко к хаггенбруду. Скажу честно, это ощущение не из приятных. Чудовище оказалось гораздо страшнее, чем я предполагал. Хотя каждая ипостась имела всего четыре конечности и длинную змеиную шею, внешне они скорее напоминали гигантских насекомых. Тело отливало матовым блеском, словно смазанное некоей липкой субстанцией. Бока и руки покрывали костяные пластины, похожие на латы Верховных магов, какие те надевают во время схватки. Исходящий от хаггенбруда запах тоже стал другим. В нем чувствовались нотки голода и готовность вступить в бой.

Я сделал глубокий вдох, расправил плечи и собрал в кулак все свое мужество. Я ведь маг хайзды, непобедимый воин. Победа непременно будет за мной.

Не прошло и минуты, как все три ипостаси приняли боевую стойку и приготовились к прыжку. Впрочем, прыгнуть они могли лишь после того, как прозвучит третий сигнал.

Я уже собирался разрезать на ведьме путы и, как она и просила, передать ей кинжал. Я вот-вот был готов это сделать, однако в самый последний миг передумал и оставил кинжал лежать в кармане. На это имелись свои причины.

Изучив предыдущие испытания, я узнал лишь о двух случаях, когда хаггенбруд первым делом набрасывался на своего противника, откладывая убийство пурр на потом, когда тот уже был мертв.