Едва осознав все это, кадетка заторопилась. В последний раз промыла волосы и решительно покинула ласковую купель.

На валуне ее ждали льняное полотенце и чистый серый костюм, рядом стояли мягкие бархатные ботиночки.

А едва девушка оделась и замотала волосы тканью, из прохода вынырнул древень и, сделав знак, молча направился прочь. Минут пять они шли по промытым водой тоннелям, уже начинавшим затягиваться робкой паутиной мха, и Тэри напрасно попыталась вызвать древня на разговор. Он упорно молчал, пока они не вышли в просторную пещеру, бледно освещенную жидкими полянками невзрачных белых цветочков.

— Еда, — коротко сообщил древень, на миг остановившись возле камня, и исчез в цветущей шапке растений.

— Я не буду есть, пока вы со мной не поговорите, — коротко произнесла кадетка, старательно пряча накатившую волной обиду.

— Сначала еда, — через несколько нестерпимо долгих мгновений прошелестел древень, высунув из травы голову.

— Хорошо, — согласилась она, садясь в мох, и поспешно пододвинула к себе деревянные мисочки.

Есть хотелось так, словно Тэри не ела по меньшей мере два дня, хотя сказать с уверенностью, сколько проспала, она не смогла бы.

Но через десять минут, буквально проглотив и черствую лепешку, и холодное мясо, и ягоды, девушка вернулась к неоконченному разговору с новыми силами. Но теперь она больше ничего не требовала, внезапно заподозрив, как неверно могут понять ее настойчивость древни.

— Спасибо, — произнесла Тэри с искренней благодарностью. — И выслушайте меня, пожалуйста. Недавно меня украл морской оборотень, огромный и жуткий, и отнес чернокнижникам. Они издевались надо мной и собирались пытать, это было очень страшно.

Маркиза всхлипнула, припомнив тот ужас, и пару минут сидела, стараясь забыть подсунутые памятью жуткие картины и понемногу успокаиваясь.

— Поэтому я очень расстроилась, снова оказавшись далеко от друзей, и даже испугалась, хотя не так сильно, как в тот раз. Вы сразу показались мне добрыми существами, и хотелось бы верить, что у вас не было другого выхода. Поэтому я прошу объяснить мне все, что сможете, не открывая ваших тайн. Жестокой и неблагодарной я никогда не была… и не хочу. Но ведь это справедливо — знать, зачем я вам?

— Цветок зовет тебя… — Появившийся из мха древень выглядел печальным и огорченным.

— Веди.

Идти пришлось недалеко, цветок покоился шагах в десяти в густо заросшей мхом выемке. Только его листья лежали теперь вялыми крыльями больной птицы, а вокруг стайкой нахохлившихся птенцов сидели древни. И было их намного меньше, чем помнилось Тэри.

В центре цветка на этот раз сидело сразу трое дивных существ, и только один смотрел на девушку печальными глазами.

— Ты права… мы должны тебе все рассказать… — медленно, с усилием прошептал он и утомленно прикрыл глаза, собираясь с силами.

— Подожди! — само сорвалось с губ девушки предложение, которого еще десять минут назад она делать не собиралась. — Сначала я тебе спою, мне кажется, сейчас тебе это нужнее, чем мне — твои объяснения.

«В конце концов, — подумалось Тэри, пока она устраивалась на поросшем мхом камне, — теперь несколько минут не имеют уже никакого значения».

Поэтому и песню она выбрала недлинную, одну из праздничных, шутливых, тех, которыми поднимают гостям настроение приглашенные затейники. И она тоже старалась добавить немного света и тепла этим скорбно скукожившимся возле поникшего цветка существам с полузакрытыми, тусклыми глазками.

А допев и осознав сердцем, насколько мал оказался ее дар, не сумевший даже поднять с места отважных малышей, завела новую, тревожную и возвышенную балладу о воинах, пронесших любовь к родине и веру через годы скитаний и тягот. И, как обычно, проникновенно выводя простые, но суровые и искренние строфы, отдалась пению всей душой, срослась сердцем с бедами и болью древних героев, искренне переживала за исход боя и радовалась победе.

Катившиеся по щекам слезы Тэри заметила, только завершив последний куплет, а потом почувствовала, как их бережно стирают мягким, как пух, мхом маленькие лапки древней. Смущенно улыбаясь, девушка огляделась, и на душе вдруг стало светло, словно солнышко выглянуло.

Все зеленые малыши сидели теперь вокруг нее, прильнув к ногам и рукам, поглаживая плечи и стиснувшие край туники пальцы.

— Извини, — прошептал древень, бывший чуть крупнее других, — мы тебя неправильно поняли… но теперь сможем исправить свою ошибку.

«Да куда вам что-то исправлять, — горько хмыкнула про себя сирена. — Сами еле живые, а туда же, стараются сдержать слово».

— Это вы меня простите, — с искренним огорчением выдохнула, осторожно коснувшись маленькой ручки. — Я тоже еще не во всем разобралась и никуда не уйду, пока вы мне не объясните, зачем мы сбежали от моих друзей.

— Не от них, — шире распахнулись прозрачные зеленые глазки. — Мы давно нашли место, где цветок сможет вернуть силу. Но нам не хватало энергии, легкой, которой владели только эльвы. У тебя тоже такая, и потому, когда ты спела, мы решились перейти. Нельзя было терять время, на старом месте цветку становилось хуже с каждым днем, а нас — все меньше.

— Да вас и вправду стало совсем мало… — задумалась Тэрлина. — Или остальные в другом месте?

— Мы все здесь, — помолчав, выдавил древень, и было видно, что это признание далось ему нелегко.

— Как — все? — не поверилось сирене, да и удрученное личико прятавшего взгляд древня показалось ей подозрительным. — Я же помню, какой кучкой вы сидели в прошлый раз! Так где остальные?