– Бетти, ты сама не своя. Что произошло? – не поверила ей.

– Я в порядке. Он пригрозил, что шкуру спустит, случись что с наследником.

– Ясно. Не бойся, ты же ничего плохого не сделаешь, а он умеет напугать до смерти, – отдала я должное Ламмерту. – Иди спать. Я тоже сейчас ложусь.

Она поклонилась и вышла. В присутствии кормилицы девушка была немногословна, и я решила потом при случае расспросить её более подробно о разговоре с азгарном.

Проводив её взглядом, я уделила всё своё внимание сыну. Самым лучшим временем для меня стало кормление. Прижимая его к своей груди, я была счастлива. Проблемы, трудности – всё отступало на задний план. Впервые по-настоящему порадовалась своему дару, который вернул мне молоко. Смотря на Филиппа, сосущего грудь, я чувствовала, как крепнут узы между нами, а от его невинной детской улыбки таяло сердце.

Костьми лягу, но найду дорогу в свой мир. Хочу, чтобы сын занимался борьбой, плаванием, но не оттачивал умение владеть мечом и убивать людей. Разве это счастье – быть наследником Хоэрвена? Когда твоя жизнь зависит от каприза короля, а до совершеннолетия ещё дожить надо.

Хоэрвен – это ответственность, которая подчинит себе всю его жизнь. У него не будет спокойного детства. С младых ногтей его начнут готовить к управлению. Не хочу, чтобы Филипп вырос высокомерным, считающим, что он выше остальных. К воспитанию азгарн меня не допустит, и страшно подумать, в кого может превратиться сын под его влиянием.

Спать я легла вместе с Филиппом. От его присутствия рядом я чувствовала умиротворение, да и сын реагировал на меня. Даже служанки признались, что с моим приездом он стал спокойнее, меньше плачет и чаще улыбается.

– Золотце моё, – поцеловала я его в лобик и разрешила кормилице потушить свет.

С утра азгарн заявил мне в ультимативной форме, что моё присутствие возле семейного склепа нежелательно. На данный момент я Тень убийцы гуана Лотарии, и по этическим нормам он не может этого позволить. Вместо этого «щедро» разрешил наблюдать за всей церемонией с балкона.

Я не стала спорить с ним и доказывать, что Влад погиб в честном поединке, на котором сам же и настоял. Азгарн и так был в курсе. Вместо этого на церемонию прощания со своим мужем взяла с собой Филиппа. Я подготовилась. На выделенном мне балконе поставили кресла, на перила повесили траурную ткань и флаг Хоэрвена.

Всё это сделали очень быстро и в последний момент, чтобы Ламмерт не успел вмешаться. И за всей церемонией я следила свысока, как королева за своими подданными.

Даже наблюдая издалека за Ламмертом, я знала, что при одном только взгляде в мою сторону он скрипит зубами от бессильной ярости. Цвета Хоэрвена были красный с чёрным. Добавьте к этому моё траурное платье и слинг-шарф красного цвета, в котором лежал Филипп, и любому станет ясно, к какому роду я себя причисляю.

Пусть азгарн дотянул до последнего, поставив меня утром перед фактом, но и я могу изворачиваться, если прижмёт. Что-что, а моя работа научила меня быстро соображать.

В глазах рябило от количества собравшихся людей. Казалось, вся округа пришла проститься с Владславом. Вот только за мной следили с не меньшим интересом, чем за самой церемонией. Уж слишком необычной вдовой я оказалась.

Отстранённо наблюдая за тем, как урну с прахом со всеми почестями заносят в семейный склеп, я думала о том, оставят ли теперь меня кошмары? Просто этой ночью я проснулась, как от толчка, и увидела возле кровати Влада. Он стоял, заслоняя свет из окна, и смотрел на меня с сыном. Чётко лица его не видела, оно терялось в тени, но уж мужа своего я узнаю из тысячи. Не знаю, как долго это продолжалось. Казалось, время замерло, но стоило мне моргнуть, как он исчез.

Я не стала вставать или кого-то будить. Долгое время продолжала лежать с испуганно колотящимся сердцем, но постепенно успокоилась и опять провалилась в сон. Утром, при ярком солнечном свете, я сама не могла понять, был ли это сон или явь, но сны с Владом меня тревожили. Я вспомнила погребальный костёр и вырвавшееся из моих уст пожелание. Может, из-за этого он не находит себе покоя? Понимала, что сейчас удачный момент пожелать Владу упокоения, но сделать это от чистого сердца не могла, и язык будто к нёбу прилип. Не знаю, возможно, я об этом ещё сильно пожалею, умом всё понимала, а не смогла.

Когда всё завершилось и склеп закрыли, я встала с места и подошла к перилам, обнимая сына у своей груди. Король умер, да здравствует король! Люди приветствовали Филиппа. И меня вместе с ним.

Странно, но Ламмерт не сказал мне ни слова упрёка. Наверное, привык к моим выходкам и понимал, что это бесполезно, не стал зря сотрясать воздух. Вместо этого он потребовал, чтобы я надела на Филиппа артефакт рода. Он собирался в главном зале приветствовать людей, держа на руках наследника и принимая вассальные клятвы верности.

– Пусть видят, кто новый глава и продолжатель рода, – аргументировал он.

Я колебалась. С одной стороны, требование разумное, но с другой…

– Нет, – отказалась я.