Лучше сами останьтесь здесь. Мансан – дом наярит.

– Куда врываются все кому не лень, топчась грязными сапогами, – с иронией произнесла я. – В ваших словах есть доля истины, вот только от кого они узнают о моих способностях?

Мы с жрецом скрестили взгляды, и повисла пауза.

Да, он сделал выводы о том, что никто из королей о моих способностях не в курсе, так как медленно произнёс:

– Не понимаю, как вам это удалось, но вы не сможете долго хранить свой секрет от Хозяина, и лучше вам к этому моменту оказаться под защитой Мансана.

– Защита? Я не считаю ваше паразитирование на способностях наяриты защитой. К тому же Мансан уже столько раз завоёвывали, что ваши слова попросту смешны.

– Паразитирование?!

– А как ещё это можно назвать? Всё здесь держится на воде, которую наполнила силой последняя наярита. Деньги за вход и лечение люди платят. Куда идут средства? Кто распоряжается ими? Уж точно ни наярита, ни её дети с этого не имели ни копейки.

– Наяритам не свойственна корысть. Они всю себя отдают людям, неся к ним свет и благословение богини.

Да-да, я уже не первый раз слышала эту песню и поэтому жёстко произнесла:

– А я не наярита. Я корыстна, эгоистична, обидчива и весьма мстительна. На моей родине не слышали о вашей богине, и к её свету я не имею никакого отношения. Я прекрасно понимаю, что ваши источники теряют силу и срочно нуждаются в подпитке, но на меня можете не рассчитывать. Со временем Мансан превратится в обычный город и станет памятником всем наяритам. Зато в истории кровавых завоеваний и борьбе за обладание наяритой будет поставлена жирная точка.

«Радость моя, никогда ещё женские пороки не звучали для меня так привлекательно. Только сейчас понял, что люблю в тебе каждый из них», – прокомментировал аттан мои слова, снижая градус внутреннего напряжения.

Пресветлый сложил ладони домиком, задумчиво смотря на меня.

– В твоих словах много боли, дитя, – меня перекосило, и он тут же исправился: – Жизнь научила вас защищаться, но поймите, что здесь врагов нет. Для нас вы – живое благословение богини всему роду людскому.

«Ага, а также дойная корова», – уже про себя дополнила я.

– Вы зря обвиняете нас. Все пожертвования идут на благотворительность. Мы помогаем нуждающимся, выделяем средства больницам, открываем приюты по всей стране…

Тихим тоном жрец начал перечислять, кому и как они оказывают помощь. Его речь лилась плавно, успокаивая и убаюкивая моё возмущение и гнев на них.

«Разве это не благое дело? – говорил он. – В мире много боли и несправедливости. В Мансане люди получают избавление от болезней. Мы протягиваем им руку помощи».

Он говорил и говорил. Вначале я скептически отнеслась к его речи, но потом тихие слова стали сливаться с журчанием воды, и сознание выхватывало отдельные фразы: «несём добро», «благо всем», «доверие»…

Ладони, сложенные домиком, мерно покачивались, и постепенно моя голова стала утвердительно покачиваться с ними в такт, а глаза всё норовили закрыться.

«Вика, очнись! – резкий вопль аттана в моей голове заставил меня вздрогнуть и распахнуть глаза. – Он влияет на тебя. Уходи немедленно!»

Приказ прозвучал настолько властно, что я тут же вскочила и покачнулась на ватных ногах. Тело разомлело и плохо слушалось.

– Дочь моя, что случилось? – жрец тоже встал, но вопрос прозвучал не тревожно, а как-то успокаивающе.

Вот только крики аттана в моей голове уже прогнали окутывающий сознание туман, и вместо расслабленности пришла ярость, подпитываемая страхом.

– Зря ты стал играть со мной в эти игры, старик! – воскликнула я и, не стыдясь, бегом рванула к выходу, успев заметить в глазах жреца мелькнувшую досаду.

От мысли, что меня чуть не загипнотизировали, леденело всё в душе. Неизвестно, как бы он промыл мне мозги, если бы не Рид.

– Ты куда смотрел? – на бегу спросила я.

«Он меня сам заговорил. Спасибо, что принесли срочное донесение».

Действительно, хвала богам. Меня трясло от испуга и гнева на то, что сидела развесив уши. Нечестными методами играет жрец, нечестными…

Выбежав из здания, я бросилась к чаше с водой, в которой мы омывали руки. Опустив ладони, я передала воде свой страх, транслируя мысли: «Бежать! Срочно покинуть храм! Бежать!»

– Ты что делаешь, дитя? – возник рядом со мной жрец, и в голосе его звучало беспокойство.

– Я не дитя! – огрызнулась в ответ, убирая из воды руки и отряхивая воду с них ему в лицо. – При мысли меня подчинить будешь икать!