и ищущие, где бы стрельнуть героин, наркоманы. Повсюду витал запах отбросов, рыбы и фаст-фуда. И еще чего-то другого, неуловимого: бедности, лишений и затаившегося, поджидающего своего часа насилия. В туристических буклетах ничего подобного, конечно, не говорится. Здесь было подбрюшье Израиля. Зловонный подвал, куда сваливают всякий хлам.
Бен-Рой прошел всю улицу: мимо винных магазинов, прачечных самообслуживания, лавок, где продавали поддельные дизайнерские часы, и везде показывал прохожим фотографию, почему-то надеясь, что девушку узнают. Пара уличных проституток как будто узнали Марию, но не могли припомнить, где ее видели, да и вообще сомневались, она ли это. Пожилая продавщица из ярко освещенной лавки, где торговали христианской символикой: крестиками, пластмассовыми фигурками Спасителя и разлитой в бутылки водой из реки Иордан, – высказалась определеннее: она действительно видела эту девушку. Правда, давно, а никак не в последнее время. Один мужчина хмыкнул и заявил, что хотел бы с такой познакомиться – можно недурно поразвлечься. Другой мешугганах[48] из хареди с сумасшедшими глазами и жгутиками пейсов почти до груди категорически утверждал, что девушка – не кто иная, как злой дух, посланный нечистым обольщать истинно верующих. Учитывая, что тип этот был бос, а на шее у него болтался картонный значок, на котором было написано, что всем людям дорога в Геином, Бен-Рой не принял его слова всерьез. Конкретной информации он так и не получил.
Он дошел до конца улицы и остановился перед зевом тоннеля улицы Левински. Хотя тоннель был закрыт, Бен-Рой разглядел внизу темные фигуры – едва различимые во тьме отбросы человечества: подсевшие на крэк наркоманы, алкаши, безумцы. Здесь находили убежище доведенные до отчаяния, до полной безнадежности. При свете дня Бен-Рой еще мог бы задуматься над тем, а не перелезть ли через ворота и не пройтись ли внизу, показывая фотографию, – может быть, кто-нибудь узнал бы изображенную на ней девушку. Однако он прекрасно понимал, что сейчас, в темноте, этого делать не стоит, тем более что его «иерихон» был заперт в сейфе под сиденьем в машине. Бен-Рой считался храбрым, но не безбашенным. Тем более что его поход все равно оказался бы пустой тратой времени: большинство обитателей тоннеля были в полной отключке и даже не поняли бы, что им показывают фотографию. Не говоря уже о том, чтобы узнать изображенного на ней человека. Поэтому, оторвав взгляд от входа в подземелье и сморщив нос от запаха нечистот и прокисшей мочи, Бен-Рой распрощался с Неве-Шаанан и стал исследовать параллельные улицы: Хагдуд-Аиври, Йесод Амаала, Фин, Саломан.
Когда он десять лет назад жил в Тель-Авиве, здесь прохода не было от проституток. С тех пор округу слегка почистили, но она сохранила специфику района «красных фонарей». Остались те же секс-шопы, пип-шоу, магазинчики с закрытыми витринами, в дверях которых торчали вульгарные, изможденные девицы в микроскопических юбках. И повсюду роились все те же сутенеры. Они подпирали фонарные столбы, околачивались на углах, их узнавали за километр по настороженным физиономиям и блестящим, словно бусинки, расчетливым глазам. Как один, все слизняки. Подонки. Но что бы ни говорилось и ни делалось, они всего лишь удовлетворяли спрос. Клиенты являлись точно такими же членами уравнения. Легко презирать сутенеров и тех, кто поставляет им живой товар, но попробуйте приклеивать ярлыки клиентам.
Половина приятелей Бен-Роя время от времени пользовались услугами проституток. И все коллеги по работе, за исключением разве что Леи Шалев. Да и он сам как-то раз много лет назад, когда нес службу на ливанской границе. Они с Натаном Тиратом накачались дешевым виски и отправились в бордель, где ему отсосала угрюмая полногрудая девка по имени… он даже не запомнил, как ее звали. Тогда они сделали это как бы ради смеха, это было для них чем-то вроде обряда посвящения в мужчины. И даже если потом Бен-Рой чувствовал себя слегка неловко и, конечно, ничего не рассказывал Саре, то и стыдом особенно не терзался.
Но сейчас, когда он брел по району «красных фонарей», воспоминания об этом растревожили его совесть. Ту женщину не принуждали насильно заниматься ее ремеслом или по крайней мере не привозили из-за границы – он в этом не сомневался. Но понимал, что ее жизнь была несладкой. И пара нализавшихся новобранцев, ждущих своей очереди, чтобы сунуть член ей в рот, вряд ли сделали ее жизнь лучше. Бен-Рой посмотрел на снимок в руке и подумал: а что заставляли делать эту девушку? И, зная, что именно могли заставлять, ощутил дурноту. И еще почувствовал себя виноватым в некоем вселенском смысле. Он ведь тоже внес деньги в индустрию секса. Воспользовался ее услугами. Вскормил зверя. Ведь если бы не клиенты, не существовало бы самой индустрии. Так же как не было бы цехов, где люди вкалывают почти задаром, если бы не модники, желающие приобрести дешевую, якобы дизайнерскую одежду. И не было бы нарковойн, если бы не ох-какие-во-всех-иных-отношениях-респектабельные любители побаловаться в выходные коксом. Все они своего рода эксплуататоры – и клиенты борделей, и те, кто нюхает кокаин. И если вина сутенеров и контрабандистов живого товара очевидна, то круг ответственных гораздо шире. Но размышлять об этом слишком долго Бен-Рой не стал. Согрешил он давным-давно и не собирался подобного повторять. Теперь же ему необходимо искать девушку и раскрывать преступление. А рефлексии по поводу этики спроса и предложения в секс- индустрии можно оставить на будущее.
Бен-Рой повернул на Хагдуд-Аиври, прошел мимо мясной лавки с невероятным названием «Королевство свинины» и в нескольких шагах наткнулся на двух проституток. Одна – обесцвеченная блондинка в джинсах и майке без бретелек, с бледным, изможденным лицом. На ее руках темнели типичные для закоренелой наркоманки синяки. Другая, брюнетка постарше, среднего возраста, была одета в облегающее черное платье и туфли на шпильках. На вид она была крепче, хотя их внешность всегда обманчива. Бен-Рой показал им значок и протянул фотографию.
– Знаете эту девушку? – спросил он, обойдясь без вступлений. – Работала здесь?
Блондинка покачала головой.
