С другого конца зала Леда внимательно следила за Эйвери и Атласом, не упуская ни малейшей детали.

Что ж, похоже, брата и сестру Фуллер это заявление застало врасплох. Может, в их райском уголке не так уж и спокойно. Стоит за это выпить, решила Леда, и ноги сами понесли ее к бару.

– Леда! – В руку вцепилась мама.

Девушка со вздохом развернулась, в очередной раз поражаясь способности Илары вложить целую гамму эмоций – укор, разочарование, предупреждение – в одно-единственное слово.

– Идем поприветствуем хозяйку, – настойчиво проговорила та, уводя дочь в противоположном направлении.

– Хотела взять себе содовой, – соврала Леда.

– Элизабет! – Илара вышла вперед и сдержанно обняла миссис Фуллер. – Какой удивительный вечер! Вы, как всегда, превзошли сами себя.

– Ох, это все Тодд. Лучший в мире организатор мероприятий. Гений креативности, – взволнованно проговорила миссис Фуллер и понизила голос, будто собиралась открыть шокирующую тайну. – Вы бы знали, что он приготовил для бала по сохранению Гудзона! Просто за гранью! Вы ведь, конечно, придете? – запоздало проговорила хозяйка вечеринки.

– Ни за что не пропустим, – с улыбкой ответила Илара.

Леда знала, что втайне мама мечтала поработать над организацией подобного приема, но никто ее не звал. Они уже пять лет жили наверху Башни, но по-прежнему считались нуворишами.

Миссис Фуллер повернулась к Леде:

– Как поживаешь, дорогая? Наверное, ты ищешь Эйвери, но я даже не знаю, где она…

«С вашим сыном», – ядовито подумала Леда, но лишь кивнула в ответ.

– Ах, вот и она! Эйвери! – требовательно позвала миссис Фуллер. Бывшая подруга всегда называла голос мамы генеральским. – Смотри, кого я нашла для тебя. Леду! Мы как раз говорили о бале по сохранению Гудзона.

Оставив компанию гостей, с притворной улыбкой Эйвери направилась к ним.

– Леда, потрясающе выглядишь. Надеюсь, тебе здесь нравится? – невыразительным голосом спросила она.

Миссис Фуллер уже не обращала на них внимания: вместе с мамой Леды она подплыла к другой компании. Две бывшие подруги остались наедине.

– Лучше и не придумаешь, – язвительно отозвалась Леда.

Эйвери опустилась на стул в углу комнаты. Юбка с невесомой сеткой окутала ее золотым облачком. Без зрителей Эйвери заметно приуныла:

– Я не в настроении.

Леда опустилась на соседний стул.

– Что ты делаешь? – удивленно спросила Эйвери.

Леда не знала, что ответить. Может, ей хотелось передохнуть от вечеринки.

– Старые привычки сложно искоренить, – ответила Леда, но желчи в ее голосе не было.

Некоторое время они молча наблюдали за водоворотом наигранного смеха, деловых разговоров и светских бесед среди мягкого сияния фонариков.

– Не думала, что ты придешь.

Слова Эйвери смутили Леду, но она быстро нашла что ответить:

– И пропустить то заявление про Дубай? Ни за что!

Леда не знала, какую реакцию рассчитывала вызвать – всплеск паники, гнева, печали, – но ничего этого не получила. Совсем ничего. Эйвери словно окаменела – сцепив ладони на коленях и скрестив длинные ноги, она будто и не дышала. Сидела, как мраморное изваяние. «Трагическая красота» – так назвал бы ее скульптор, возводя в ранг шедевров.

Леде стало обидно за себя и Эйвери: они сидели в блеклой, страдальческой тишине, а кругом лежали осколки их былой дружбы. А ведь они на вечеринке! Жалкое зрелище.

С проплывавшего мимо подноса Леда схватила бокал сангрии. «Только попробуй остановить меня, мамочка!» – подумала она.

– Ты права, зря я пришла. Не стоило мне этого делать.

В школе было намного проще сосредоточить свою ненависть на Эйвери, ведь та вела себя с безупречной невозмутимостью. Но как сердиться на нее, если за всем этим спокойствием скрывалась ранимая душа?

Эйвери подняла голову и молча взглянула на Леду. Воздух словно налился свинцом. Однако Леда не хотела отворачиваться первой, поэтому выдержала взгляд Эйвери, ожидая ее реакции.

Подруга сама отвела глаза.

– Хорошо тебе повеселиться, – сказала Эйвери и удалилась.

Леда опустошила бокал вина и оставила его на столике. А будет еще бал по сохранению Гудзона. Идти туда Леда не планировала, но теперь