разомлевшей и счастливой.

Через обидно краткий срок Ансиль вернулась с пушистым полотенцем, и Алиса вылезла из ванны – чистая до блеска, пахнущая медом и солнцем. Девочку завернули в теплый уютный халат, и Ансиль принялась расчесывать гребнем ее мокрые волосы.

Распутывая и укладывая в нужном порядке белые пряди, женщина напевала нежную грустную песню. Ее голос был низким и убаюкивающим, и Алиса, которая до сих пор плыла по волнам блаженства, расслышала только один куплет:

Девочка чуть не уснула. К счастью, она очнулась как раз вовремя – пронзенная воспоминанием, что в Итакдалии строго запрещается спать без снов. Но песня Ансиль была так красива и печальна, что сердце Алисы все равно превратилось в желе. Девочка с трудом подавила зевок. Теперь мягкие руки Ансиль вплетали ей в прическу крупные бутоны, и эти неожиданные вспышки цвета на фоне белоснежных волос и кожи наполнили Алису неподдельным счастьем.

Она принялась благодарить женщину, но та лишь залилась румянцем и отмахнулась.

– Ну что вы, ваша достопочтенность, – сказала она. – Принимать вас в гостях – честь для нашей деревни. Если вы подождете минуту, я вернусь с подарком.

Оставшись в одиночестве, Алиса уселась на стульчик и снова задумалась, как приятно быть чистой, и как странно иметь только одну руку, и как непривычно вспоминать об этом всякий раз, когда ты пытаешься что-то сделать отсутствующей рукой. Так она размышляла вплоть до возвращения Ансиль – а когда наконец увидела «подарок», поняла, что ее ожидание вознаграждено сполна. В руках у женщины лежало самое прекрасное платье, которое Алиса видела в своей жизни.

Оно представляло собой настоящий сгусток света. Очевидно было, что его сотворил настоящий мастер – и из самых лучших материалов; и, разумеется, оно было в тысячу раз лучше тех юбок и кофточек, которые Алиса шила себе сама. Многочисленные юбки и корсаж переливались каскадами цвета: рубиновый сгущался до лилового, золотой превращался в зеленый, а синий перетекал в ежевичный, сливовый и малиновый. Многослойный тонкий шелк усеивали тысячи воланов и оборок, которые мерцали, точно крылья бабочки. Юбки ощущались прочными, но невесомыми и почти нереальными. Алиса была уверена, что в таком платье сможет летать. Сможет воспарить над всеми земными невзгодами.

– Ансиль! – вскрикнула она, прижимая платье к груди. – Вы сшили его сами?

– Ну что вы, ваша достопочтенность, – ответила женщина, склоняя голову. – Над ним работала лучшая белошвейка Лево. Это наша традиция – преподносить гостям только лучшие подарки. – Ее голос дрогнул. – Мы уже и не верили, что когда-нибудь их вручим.

Женщина выглядела так, будто вот-вот расплачется.

– Мы так горды, ваша достопочтенность. И так благодарны, что вы удостоили своим вниманием нашу скромную деревню. В Лево целую вечность никто не заглядывал.

– Дорогая Ансиль, – торжественно ответила Алиса. – Гостить у вас – величайшее удовольствие.

И хотя девочка говорила искренне, она не могла избавиться от чувства вины. Не сегодня завтра им предстояло покинуть этот гостеприимный край – и, скорее всего, разочаровать целую деревню. Эта мысль разбивала Алисе сердце, но она знала, что у них нет другого выхода.

Ансиль помогла ей нарядиться в новое платье (Алиса заметила, что у него нет рукавов – без одной руки это оказалось очень кстати), и девочка принялась перекладывать буклеты, карточку и обломки линейки в глубокие карманы шелковых юбок. Воротник украшала россыпь мягких перьев, которые создавали иллюзию, будто у Алисы выросли крылья. Каждый стежок представлял собой произведение искусства, и девочка не могла не восхищаться искусством неведомой белошвейки. Девочка в жизни не носила ничего столь изящного. В этом платье она не шагала, а плыла, в то время как шелк нежнейшими волнами обволакивал ее ноги. Это ощущение напомнило ей о прежних одиноких днях, которыми Алиса так томилась; напомнило, как она танцевала в лесу, и ее сердце билось в такт со всем миром.

Девочка не выдержала и расплакалась.

Это был самый прекрасный и щедрый подарок на свете – и Алиса при всем желании не смогла бы поверить, будто Ансиль хочет ее съесть. В конце концов, Оливер сам сказал, что на каждой грядке встречается хорошая и гнилая картошка, и девочка была точно уверена, что эта картошка – хорошая.

Следом ей в голову пришла другая мысль.

– Ансиль, – сказала Алиса, продолжая любоваться платьем. – Если в Лево живут такие искусные белошвейки, нет ли у вас и художника?

Ансиль выглядела удивленной.

– Боюсь, что нет, ваша достопочтенность. А почему вы спрашиваете?

Алиса кивнула на плечо, к которому раньше крепилась ее правая рука.

– Я надеялась починить… поломку. Мне сказали, что это может сделать художник. – Девочка вздохнула. – Вы не знаете, где его найти?

Ансиль покачала головой.

Алиса была разочарована. Она знала, что из них двоих информацию обычно добывает Оливер, но Ансиль вызывала у девочки чувство доверия. К тому