подлинную зловещую темноту обморока, успев напоследок подумать, что зря сравнивала себя с Уильямом Уолласом – ведь его постиг ужасный конец.

На этот раз я очнулась и поняла, что мне не жарко, а холодно, и лежу я неподвижно. По крайней мере я попыталась убедить в этом желудок. Приоткрыла один глаз, затем другой, и передо мной возник Бен Маккаллох, лежащий на боку лицом ко мне. Выглядел он ужасно.

Не уверена, как он понял, что я очнулась, но Бен спросил:

– Как ты?

Я сглотнула и умудрилась прохрипеть:

– Ничего так вопрос от парня, который на вид словно выдержал два раунда боя без правил.

Он горько улыбнулся и тут же скривился: движение потревожило разбитую губу.

– Ты когда-нибудь бывала на боях без правил?

– Нет, – призналась я.

– Это не так уж страшно выглядит.

Но он выглядел ужасно. Ужасно, недоуменно и обескураженно. Рассеченная губа опухла, как и переносица. Все лицо в крови, на щеке ссадина, а под глазом наливается фингал.

– Где мы? – Я попыталась поднять голову, но она была такой тяжелой, что пришлось сдаться и вновь ее опустить.

– В пещере. – Бен помолчал и исправился: – Наверное, в шахте. Узурпаторы двадцать первого века. Реально будто сюжет фильма. Они взрывали по чуть-чуть, пытаясь следовать за жилой. К нам домой регулярно доносились отголоски.

– Золото? – Это побудило меня сесть. Или хотя бы попытаться это сделать. Голова все еще болела, но желудок, казалось, утихомирился.

Бен со стоном перекатился на спину.

– Не жадничай, Амариллис.

– Бен, это может быть Лос-Альмагрес. Потерянная испанская шахта.

Бен усмехнулся, и тут же сморщился.

– Это как раз на руку ублюдку Майку Келли. Экспедиция твоего Безумного Монаха, может, и не добралась с отчетом до Мексики, но другим это удалось. Лос-Альмагрес забросили, потому что исследователи так и не нашли то, ради чего понадобилось бы морочиться аффинажем[21].

По помещению пронесся холодок.

– Не называй его так, – прошептала я.

Приподнявшись на локте, Бен пристально посмотрел на меня:

– Твое привидение?

– Безумным Монахом. Он не монах.

– Но насчет безумия еще можно поспорить?

По затылку побежали мурашки, и я рявкнула:

– Бен!

Он резко сел, но не стал прерываться на стон.

– Ами, это просто… – Он поколебался, прежде чем произнести вслух: – Дух. Ты человек. Ты у руля.

Я смерила его озадаченным взглядом:

– Почему ты так говоришь?

– Потому что видел тебя, тупица.

Приятная теплота прогнала мурашки. Румянец и воспоминания, которым сейчас лучше бы не предаваться.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я. – И почему не уехал, пока мог? Мне-то хватило ума побежать. Ну и кто из нас тупица?

– Мне позвонила Фин.

Я попыталась переварить эти три слова.

– Фин тебе позвонила, – решила прояснить я, – и ты просто… поехал? Без доказательств?

Он поерзал, словно ему стало неловко вспоминать наш спор.

– Доказательство было в ее голосе. Она сказала, что я должен знать, где ты, потому что это место темное и под землей. Мне сразу же пришла в голову твоя пещера с летучими мышами. И я как раз направлялся туда, когда увидел тебя, несущуюся по пастбищу.