Его пальцы зажили, и я намекнула Брианне: может, стоит поискать утешения в бойране? Уж не знаю, стала она ему говорить или нет, только инструмент продолжал висеть на стене их хижины, столь же молчаливый, сколь и его хозяин.

Правда, Роджер улыбался, играл с Джемми и всегда был внимателен к Брианне, однако тени в глазах так и не уменьшились. Если не требовалась помощь по хозяйству, он часами где-то пропадал; иногда уходил в горы на целый день и возвращался ночью – изможденный, заляпанный грязью и молчаливый.

– Он спал с ней? С тех пор, как это случилось?

Я вздохнула, отбросив прядь волос со лба.

– Несколько раз. Впрочем, я думаю, не в последнее время.

Бри изо всех сил старалась сблизиться с ним, вытащить из глубин сгущающейся депрессии, но мне, как и Джейми, было ясно, что битва проиграна. Она тоже стала молчаливой, и в глазах залегли те же печальные тени.

– А если бы он вернулся туда, в твое время, то мог бы исцелиться? – Джейми провел пальцем по спирали.

Я снова вздохнула и села.

– Не знаю. Наверное, если сделать операцию, позаниматься с логопедом… Трудно сказать, насколько получится, – нет никаких гарантий. Теоретически, он мог бы восстановиться сам, если постарается, только ведь не станет. Или ничего не выйдет, как ни старайся, – добавила я честно.

Джейми молча кивнул. Если их брак распадется, Роджеру незачем будет оставаться здесь. И если он решит вернуться…

Джейми выпрямился и задул свечу.

– Еще рано, – прозвучал в темноте его твердый голос. – У нас несколько недель в запасе; что-нибудь придумаем. А камни лучше пока придержать.

Прошлой ночью мне приснилось, что я пеку хлеб. Точнее, пытаюсь. Я мешаю тесто и вдруг вижу – мука кончилась. Потом кладу хлебцы на противень, сую в духовку, а они не поднимаются. Вынимаю, снова вымешиваю, накрываю полотенцем, ищу теплое место и никак не могу найти, уже отчаиваюсь; миска скользкая и тяжелая, вот-вот уроню. Отовсюду дует холодный ветер, руки и ноги замерзли, почти онемели от холода…

Я проснулась и обнаружила, что и правда закоченела. Роджер стащил с меня все одеяла и завернулся в них, а из-под двери ужасно дует. Я толкнула его и попыталась выдернуть одеяло, но он не поддавался, а поднимать шум и будить Джемми не хотелось. Наконец я встала, сняла с вешалки плащ, завернулась в него и снова уснула.

Утром Роджер поднялся рано и куда-то вышел, даже не заметив, что оставил меня замерзать.

В августе странствующий торговец по имени Джефро Уэйнрайт – один из немногих, кто отваживается взбираться по нашим крутым извилистым тропам, – доставил нам посылку. Запыхавшийся, с красным от натуги лицом, он с поклоном вручил мне пакет и заковылял в сторону кухни, оставив ослика пастись во дворе.

Маленький сверток – скорее коробка – был тщательно зашит в непромокаемую ткань и перевязан бечевкой. Тяжелый. Я потрясла, но внутри раздался лишь тихий стук – видимо, чем-то обложено. На коробке значилось: «Мистеру Джеймсу Фрейзеру, эсквайру. Фрейзер-Ридж, Каролина».

– Что же это такое может быть? – спросила я ослика. Вопрос был риторический, но дружелюбное создание подняло морду, с которой свисали стебли овсяницы, и заревело.

На звук тут же откликнулись Кларенс и лошади, а за ними – люди. Привлеченные шумом, со стороны амбара появились Джейми и Роджер, с ручья – Брианна, а из-за навозной кучи восстал мистер Баг, словно стервятник над трупом.

– Спасибо, – сказала я ослику. Тот скромно махнул ухом и вернулся к трапезе.

– Что это? – Брианна встала на цыпочки и заглянула Джейми через плечо. – Не из Лаллиброха?

– Нет, почерк не Иэна… и не сестрин, – почти не колеблясь, ответил тот, хотя я заметила, что он дважды глянул на карточку. – Пришла издалека. По морю?

Джейми сунул коробку мне под нос; я принюхалась и кивнула.

– Да, пахнет смолой. И никаких сопроводительных бумаг?

Он перевернул посылку.

– Была печать, но, похоже, сломалась. – На бечевке болтались серые лохмотья воска – все, что сохранилось за долгую дорогу.