– Да. Наверное.

Он глубоко вздохнул, чувствуя запахи кукурузной каши и лука, витающие в углах домика. Где-то в самой глубине носа витали воображаемые запахи вентиляционных шахт и каши на завтрак, сырой шерсти и бензиновых выхлопов от грузовиков, которые и проложили ему дорогу по лабиринту памяти.

– Все случилось ночью. Заревели сирены воздушной тревоги. Я знал, что это такое, и все равно каждый раз пугался до ужаса. Одеваться было некогда; мама вытащила меня из кровати и просто накинула на меня пальто поверх пижамы. Мы выскочили, побежали вниз по лестнице – там было тридцать шесть ступенек, я посчитал их в тот день, когда возвращался из магазина, – и кинулись в ближайшее бомбоубежище.

Ближе всего была станция метро через дорогу: грязно-белая плитка и мигающие лампы дневного света, пугающий поток воздуха где-то в глубине, будто дыхание дракона в пещере.

Люди толкались, смотрители пытались перекричать шум толпы. Все дрожало: пол, потолок, сам воздух.

Громко топая по деревянным ступеням, поток беженцев хлынул вниз, на уровень ниже платформы, потом еще и еще, продвигаясь к безопасной глубине.

Бомбы проходили на пятнадцать метров вглубь, на самых нижних уровнях было безопасно.

Преодолев первый лестничный пролет, они в толкотне поспешили через туннель из белой плитки к следующей лестнице. Верхняя площадка была широкой, но вниз вели узкие ступени, и толпа водоворотом заполонила их, спускаясь тонким ручейком, пока беженцев из туннеля позади все прибывало.

Вокруг площадки была стена, и бабушка переживала, что меня прижмут к ней, – так сильно напирали сзади.

Приподнявшись на цыпочках и прижавшись к бетонной стене, Роджер заглянул за нее. Внизу вдоль стен мигали аварийные лампы, полосами освещая спускающуюся массу людей.

Стояла поздняя ночь, люди были одеты в то, что успели схватить, когда завыла сирена, и неровные вспышки света выхватывали то голые ноги, то странноватые вещи. Одна женщина, например, к ветхому пальто надела причудливую шляпку с перьями и фруктами.

Роджер завороженно наблюдал за толпой внизу, пытаясь разглядеть, правда ли на шляпке уместился целый фазан. Кто-то кричал, смотритель в белой каске с большой черной буквой «С» бешено махал рукой, подгоняя и так спешащую толпу к дальнему краю платформы, чтобы хватило места тем, кто спускался с лестницы.

– Многие дети плакали. Только не я, мне совсем не было страшно. – Он не боялся, потому что мама держала его за руку. Раз она с ним, то ничего не случится. – Рядом послышался грохот от тяжелого удара. Свет замигал. Звук был такой, будто над нами что-то рушится. Все посмотрели наверх и закричали.

На вид трещина в скошенном потолке не казалась пугающей – просто тонкая черная линия, которая зигзагом расползлась вдоль плитки. А потом линия вдруг разошлась в стороны и превратилась в зияющую пасть дракона, с потолка посыпалась грязь и плитка.

Роджер давно согрелся, и все же от воспоминаний кожа покрылась мурашками. Сердце бешено застучало в груди, вокруг шеи словно опять туго затянули петлю.

– Она отпустила, – сдавленным шепотом сказал он. – Отпустила мою руку.

Бри крепко сжала его ладонь обеими руками, стараясь спасти того ребенка…

– У нее не было выбора, – убедительным тоном прошептала Брианна. – Роджер, она ни за что бы не выпустила твою руку просто так, ей пришлось.

– Нет, – резко покачал он головой. – Я не об этом… погоди. Погоди-ка минутку.

Роджер крепко зажмурился, пытаясь замедлить дыхание и собрать воедино осколки воспоминаний о той ночи. Неразбериха, безумие, боль… что же там на самом деле случилось? В памяти не осталось ничего, кроме ощущения всеобщего хаоса. Но он ведь пережил это, он должен знать, что произошло – если заставит себя пережить это снова.

Брианна с силой вцепилась в его руку.

Роджер закрыл глаза и поддался воспоминаниям.

– Сначала я не помнил, – наконец тихо сказал он. – Точнее, я помнил, но только по рассказам других. – В памяти Роджера не отложилось то, как его, потерявшего сознание, несли через туннель и как потом он несколько недель мотался между приютами и приемными семьями вместе с другими онемевшими от ужаса сиротами. – Конечно, я знал, как меня зовут и где я живу, только толку-то. Отец к тому времени уже уехал, а когда нашли брата бабушки – преподобного, который затем и забрал меня, – история о том, что случилось в бомбоубежище, уже сложилась воедино. Мне сказали, я чудом выжил на той лестнице. Сказали, что мать, наверное, в суматохе потеряла меня, и меня унесло толпой вниз по лестнице – так я и очутился на нижнем уровне, где потолок не обрушился.

Брианна по-прежнему держала его руку, словно защищая.

– Теперь ты помнишь, что произошло? – тихо спросила она.

– Я помнил, как она отпустила мою руку, – ответил Роджер. – И я думал, что все остальное тоже правда. Но это не так. Она отпустила мою руку, –