Конечно, мог, но он не это имел в виду. Он говорил так, словно был уверен…

– Ты сказал, что сделал выбор. Все-таки решил не умирать?

Я пыталась говорить спокойно, но получалось не очень хорошо. Я не могла забыть окружавшую нас лишенную времени тишину.

– Это было так странно, – удивленно произнес он. – И в то же время совсем не странно.

– Просто расскажи, что случилось, – сказала я, держа руку на его пульсе.

Улыбка промелькнула в его глазах, не затронув сухие потрескавшиеся губы. Я прикоснулась к ним пальцем и собралась было принести воды или чая, а потом все-таки решила остаться и дослушать.

– Я не знаю… вернее, не представляю, как выразить словами…

Его глаза в утреннем свете казались пронзительно-синими. Он смотрел на меня с таким интересом, словно видел в первый раз.

– Саксоночка, какая ты красивая! Очень красивая, mo chridhe[23].

Мои руки были покрыты бледно-синими пятнами краски и недомытыми потеками бизоньей крови, растрепанные волосы прилипли к шее, я источала запахи краски и пота, – а он смотрел на меня с таким видом, словно любовался чарующей полной луной в летнюю ночь.

– Мне и правда было очень плохо, когда Арч и Роджер тащили меня наверх. Сердцебиение отдавались в ноге и голове, и я прислушивался к тишине между ударами – ты не поверишь, сколько времени проходит между ними.

Он надеялся, что следующего не будет. И постепенно осознал, что сердце замедляет бег, а боль уходит, покидая тело.

И вдруг рассудок прояснился.

– Я не знаю, что это было, саксоночка. – Взволнованный рассказом, Джейми сжимал мою руку. – Я… увидел.

– Что увидел?

Я уже поняла, что именно он не мог описать словами. Я работала врачом, я помню, как умирающие смотрели вдаль широко открытыми глазами, словно видели там что-то.

Он замялся, пытаясь подобрать слова, и я поспешила ему помочь.

– В той больнице, где я работала, умерла пожилая женщина. Взрослые дети были рядом с ней. – Опустив взгляд, а посмотрела на красные, распухшие пальцы, сплетенные с моими, покрытыми пятнами краски и потеками крови. – Она умерла, точно. Сердце остановилось, и она не дышала. Дети стояли рядом с кроватью и плакали. Вдруг женщина открыла глаза. Потом тихо и восторженно произнесла «Ооо!», словно маленькая девочка, увидевшая нечто чудесное, и ее веки вновь опустились.

Я заморгала, чтобы прогнать навернувшиеся слезы.

– Ты тоже… видел?

Джейми безмолвно кивнул и сжал мою руку.

– Да.

Он словно висел в каком-то странном месте, которое не мог описать, чувствуя покой и умиротворение.

– Прямо передо мной было что-то похожее на дверь, хотя скорее не дверь, а коридор. Я мог пойти туда, если бы захотел. И я хотел… – признался Джейми, украдкой взглянув на меня и стыдливо улыбнувшись.

Он знал, что оставляет за спиной, и понимал, что у него есть выбор – уйти или остаться.

– И тогда ты попросил прикоснуться к тебе?

– Только ты могла вернуть меня. Сам бы я не справился.

К горлу подкатил ком, и я не смогла сказать ни слова, потому просто сжала его руку.

– Почему? – выдавила я. – Почему ты… решил остаться?

Джейми еще крепче сжал мою руку. То была лишь тень его прежней хватки, но в ней все равно угадывалась сила.

– Потому что я тебе нужен, – очень тихо ответил он.

– А не потому, что ты меня любишь?

Джейми взглянул на меня со слабой улыбкой.

– Саксоночка, я люблю тебя и всегда буду любить. Живы ли мы, рядом или далеко друг от друга. Ты знаешь, что это правда… Я буду любить тебя, а ты будешь любить меня.

Он склонил голову, и яркие медные пряди упали на его щеку.

– Но я думал не только о тебе. Мне еще столько всего нужно сделать. Я уж было решил, что вы справитесь сами. Ты, Роджер Мак, Арч, Джозеф, братья Бердсли. Но скоро будет война, а я… – он поморщился, – не знаю, за какие грехи, вождь этого клана.

Джейми обреченно покачал головой.

– Господь сделал меня тем, кто я есть. Он взвалил на меня эту ношу, и мне надлежит выполнить свой долг. Любой ценой.

– Любой ценой, – тревожно повторила я, слыша в его голосе нечто более жесткое, чем обреченность.