Респираторов никто не надевал. Ограничились капюшонами.
– Не хрен тратить ресурс фильтров. Они не дармовые. Пригодятся еще, – объяснил сержант. – Респираторы – на крайний случа?й.
Малютин тайком от всех сделал радиометром несколько замеров и покачал головой. Пока было терпимо.
«Лишь бы не было дождя и юго-западного, «столичного» ветра», – подумал он.
Водителю удалось сделать почти невозможное – посадить в грязь эту полноприводную машину с очешуительной проходимостью.
Хотя шофер мог быть и ни при чем. Похоже, «Урал» угодил в плывун, и то, что выглядело твердым грунтом, черным, как асфальт, на поверку оказалось коркой на поверхности ямы, заполненной липкой жижей.
Земля расступилась под массой «Урала», и задний мост машины скрылся из виду. Водитель давил на газ, из-под колес летела грязь, выстреливали струи бурой воды, но задняя часть грузовика погружалась все больше.
Второй «Урал» стоял чуть поодаль, на твердом, и пытался их вытащить. Между машинами был натянут струной буксировочный трос. Фары обоих военных грузовиков разгоняли туман, а вокруг стояли высыпавшие наружу бойцы. Офицеры тоже были там: Бунчук стоял спокойно, уперев руки в бока, будто бочка, а высокий, как свая, Токарев орал то на одного шофера, то на другого.
– Вы, бакланы, я сейчас вам устрою трибунал – в моем лице. У вас пять минут!
После нескольких попыток вытащить собрата, водитель замыкающего «Урала» высунулся из кабины и помотал головой.
К Малютину тем временем, игнорируя сержанта, подошел полковник.
– Далеко еще отсюда до этого Центра?
– Нет. Тут идти всего два километра.
– Вот и веди, Сусанин. А эти пусть остаются и вытаскивают.
С грузовиками оставили восемь человек, не считая водителей. Остальные пошли пешим порядком.
Интерлюдия 8
Эксперимент, день восемнадцатый
В этот раз, придя за ним рано утром, они снова посадили его в кресло. Но не в операционном зале, а в какой-то совсем тесной каморке, которую между собой называли «солярием».
Здесь не было ничего кроме лампы на длинном креплении, забранной решеткой. Она смотрела прямо на него.
В этот день Скляров впервые увидел в глазах своих тюремщиков страх. Они его боялись. И тот дядя с мешочком, набитым песком, – тоже. Теперь в операционную подопытного не водили, а возили на каталке, зафиксировав ремнями. Вот и сейчас они опасались его, поэтому несколько раз проверили зажимы.
Двое, одетые в костюмы, как у атомщиков, с лицами, закрытыми стеклянными щитками, усадили его, зафиксировали и оставили одного. Больше Скляров ничего не видел, потому что на него надели непрозрачные очки.
Через минуту лампа начала гудеть. Запахло озоном и горелой изолентой. Вскоре кожа на груди стала чесаться, а через десять минут – нестерпимо болеть. А еще через полчаса – жечь огнем.
Из его горла вырвался безмолвный крик. Фиксаторы держали крепко, но он все равно метался, пока руки и ноги не отнялись от боли в мышцах.
Он не знал, сколько прошло времени, когда услышал, наконец, голос:
– Хорошо прожарили. До корочки. Прям курочка гриль из KFC.
– Э… Он сейчас кони двинет, – ответил второй.
– Не двинет. Переключи на вторую. И включай по новой. Расчетное время он должен высидеть.
Гулко хлопнула дверь. Лампа снова загудела. И все началось заново.
Сквозь боль и жжение в голову пробралась мысль о том, что даже в очках, в темной комнате перед светящейся в невидимом спектре лампой он может кое-что видеть. А без очков смог бы разглядеть и контуры предметов. Еще он знал, что кожа его, насыщенно серая, под действием лампы станет иссиня- черной. На время.
Постепенно боль стихла, и остаток процедуры он просидел спокойно.
Глава 7
Четверг, ближе к вечеру
Маленький отряд двигался через погибший сосновый лесок, посаженный здесь давно, судя по высоте деревьев и количеству колец на поваленных стволах. Николай шел первым, как и приказали. Хотя было не очень приятно, что в спину ему дышит столько народу с автоматами, а сам он безоружен. Болела натертая нога – мозоль он получил во время прошлой вылазки, да так и не залечил.
Почва под ногами была влажной и зыбкой. Над землей поднимались гнилостные испарения. То и дело тишину нарушало нечто среднее между чириканьем и бульканьем.
