Пока Николай снимал обувь и дождевик, из общей комнаты до него донеслась музыка – старая песня Пугачевой.

«Уж не радиопередачу ли они поймали?» – подумал Малютин, но в этот момент мелодия сменилась, и по уже знакомому порядку треков он узнал диск «Коллекция хитов Ретро-ФМ».

Жиган толкнул дверь и зашел первым, трое «конвоиров» шли у Николая за спиной, вызывая у него этим чувство дискомфорта.

Похоже, приезд (впервые за годы!) людей из внешнего мира сильно ободрил жителей. И зайдя в столовую, биолог аж присвистнул.

Обычно полупустая или совсем пустая, сейчас большая комната была полна народа.

Из колонок доносились теперь смешные слова песни Газманова: «…и ноздрями землю вберу».

Экран широкоформатного телевизора на противоположной стене светился, но звук был приглушен. Обычно жители поселка смотрели здесь старые комедии или советские мультики типа «Ежика в тумане» или «Карлсона». Реже – диснеевские мультики и голливудские семейные комедии. И совсем-совсем редко – боевики. А уж за любой фильм, так или иначе связанный с темой конца света – даже за «Терминатора» или «Сталкера» Тарковского, – могли если не морду набить, то как минимум обложить нехорошими словами.

Вот и сейчас на экране сменяли друг друга герои «Операции Ы».

Слышен был перестук шашек или шахмат. Это было одно из немудреных развлечений, которое у них еще оставалось с прошлой жизни. Большей популярностью у мужчин Мирного пользовался разве что «подкидной дурак». А сколько тонн кроссвордов они разгадали, сколько колод истрепали до дыр, – кто теперь смог бы посчитать? Но уже примерно на пятом году заточения их накрыла такая волна отупения, что даже примитивные сканворды, рассчитанные на среднего ума пассажира поезда, стали для них сложны. Карты держались чуть дольше, но тоже вскоре опостылели.

Но сегодня, собравшись вместе, они не просто сидели, а чем-то пытались наполнить досуг.

Даже дед Михал-Михалыч, который уже на момент войны был пенсионером, пришел и теперь, шамкая беззубым ртом, что-то рассказывал Марии Федоровне, самой старой жительнице поселка, которая, впрочем, была лет на десять его младше. Им было что обсудить, хотя проблемы с зубами, спиной и суставами замучали тут не только их. Малютин сам иногда чувствовал, как в позвоночнике «простреливает», а вчера болевой синдром настиг его в самый неподходящий момент.

Стоило бывшему ученому выйти на середину комнаты, как его заметили. Все головы, словно по команде, сразу повернулись в его сторону. Похоже, жуткие события вторника уже успели стать общим достоянием, а может, и обрасти подробностями, которых на самом деле и не было.

Аплодисментами его, конечно, не встречали, но уже от того, что все взгляды устремлены на него, Малютину стало малость неудобно.

– Здрасти-здрасти, – поклонился он с сарказмом, пожал несколько протянутых рук, махнул приветственно остальным и пошел дальше, не задерживаясь больше ни с кем.

Люди мало-помалу вернулись к своим делам, а он направился к тому столу, где сидели отдельно от других три человека.

Двое из них были пришлые. И на них все косились со смесью уважения и страха.

Солдаты, которые за ним пришли, были в полевой форме – старой, в какой еще в Чечне воевали (вроде бы в 2014 году собирались переодевать армию в новую, но война, похоже, решила не ждать). А эти были в брюках и темно-зеленых рубашках, без всяких знаков различия.

– Точно говорю… ракетчики, – донесся до ушей Малютина обрывок фразы от стола, где сидел стоматолог и еще несколько мужиков постарше.

– Да иди ты… десант.

– А я говорю – ракетные войска…

– Надеюсь, успели вломить гадам по первое число.

Третьим из сидящих за отдельным столом был Семеныч. Он чему-то усмехался и, похоже, уже успел принять рюмку-другую.

– А, вот и ты. Передовик российской науки. Я про тебя много нашим гостям рассказал. Присаживайся. – Он указал на свободный стул.

Столик стоял далеко от остальных, и никто не слышал их разговора. К тому же песни советской эстрады заглушали любые звуки, доносящиеся с расстояния нескольких шагов.

Больше никого рядом не было. Ни Максима, ни Петровича. Жиган и трое бойцов, которые привели его сюда, тоже куда-то подевались.

Малютин заставил себя вспомнить, что этот – с квадратным подбородком, стриженный под машинку – майор Токарев. Почему-то у биолога он сразу стал ассоциироваться с одноименным пистолетом. Но даже пьяным Николай не рискнул бы задавать ему вопрос: «А вы не из Тулы будете?». Держался майор сдержанно и больше слушал, чем говорил. Но когда говорил – то только по делу.

Его коллега, полковник Бунчук, похоже, успел, как и Семеныч, пропустить рюмочку, а то и две. Он был одутловат и грузен – живот нависал над ремнем; он имел лысину – не радиоактивную, а обычную, возрастную; разговаривал с южным фрикативным «г» и во время дежурного обмена приветствиями сразу сказал, что родом из Брянска.

– А я москвич. Но родом из Владимира, – честно сказал Малютин.

– Понаехавший, значит? Из Владимира? А скажи, у вас проходил конкурс «Мисс-Владимир»? – Полковник расхохотался, держась за пузо.

Раньше это явно был веселый дядька, сибарит и бонвиван, чем-то, например, густыми бровями, похожий на нестарого Брежнева. Точно не дурак, и, наверное, жил не на одну зарплату. Наверняка успел построить себе большой дом и из сыновей себе смену готовил. Но теперь по красным, как у кролика,