– Похвально. Здоровье – вещь важная, – рассмеялся Токарев. – Ну что, проходи, ученый, только ноги вытирай. Что там с нашими?

Малютин честно рассказал, что, скорее всего, остальные мертвы, а в живых оставался на момент его бегства только Воробьев.

Эта новость, казалось, не особенно расстроила майора.

– Все там будем, – пробормотал он. – Причем скорее рано, чем поздно… Но тебе с ними общий язык, я смотрю, легко находить.

Токарев опять усмехнулся, но теперь его усмешка была лишена притворного добродушия:

– А может, ты скоро сам таким станешь, а?

Малютин в который раз за этот день почувствовал, что его будто окатили ледяной водой.

– А тебе не впервой предавать своих, – продолжал офицер, буравя Николая глазами. – Просто сейчас ты предаешь свой вид. А до этого предал страну.

«Да он тронулся».

И это было тем страшнее, что из них двоих именно майор был вооружен, и теперь он достал из кобуры пистолет и направил на Малютина.

– А ну, к стене. Подними руки.

Не делая резких движений, Малютин подошел к стенке.

– Вот так. Так-то лучше. Лицом к стене.

Ученый все это время не отводил взгляда от майора, пытаясь понять, что с тем происходит. Только увидев, что Токарев собирается нажать на спусковой крючок, биолог повернулся к стенке.

«Он не выстрелит. По крайней мере, не сразу».

– Руки держи, чтоб я их видел, падаль. И молись. Да, ты не тряпка. Ты враг.

Малютин не знал, что на это ответить. Все молитвы он давно забыл. Смерть его не страшила. И здесь она была бы куда более легкой, чем в логове. Только обидно было: сбежал от чудовищ, чтобы стать жертвой больного человека.

Десять долгих секунд продолжалась тишина, потом майор заговорил снова. Голос его звучал совсем не так, как полтора дня назад. Было в нем теперь что-то от сломанной шарманки. Или китайской игрушки с испорченным динамиком.

– Они раскалывают череп как яйцо. Вот так, – он показал, как пальцы сжимают голову. – И выпускают кишки. Как кошка мышке… Надо было убить тебя тогда. Я всегда знал, что вы есть.

– «Мы»?

– Не прикидывайся, блин. Агенты глубокого проникновения. Вы жили среди нас, как бомбы с часовым механизмом. Пока не настал час «Икс». Что, до сих пор не можете оставить мою страну в покое?! А у вас там хоть что-то осталось? ЦРУ? Пентагон? Белый дом? Бункер в горах Колорадо?

– Спокойно, дядя. Ты еще людей-ящериц и «Ангар 51» вспомни. – Малютин не смог сдержать смешка.

«Может, он издевается?» Николай украдкой повернул голову, но успел увидеть только ледяной взгляд, полный запредельной ненависти и решимости, а затем услышал звук взведенного курка.

– Я не занимался ничем, кроме птичек и бабочек. С какой стати меня вербовать?

– Все вы так говорите. Зачем ты хотел попасть сюда? Что ты здесь забыл?

– Я хотел получить ответ, – сказал Малютин. – Узнать причину этой чумы. Была ли это программа… или стечение обстоятельств. Сбой техники… или человеческий фактор.

– И что ты узнал? Говори!

– Северная группа занималась разработкой биологического оружия на основе мутагенного вируса. Цель – превратить всю биосферу в оружие. Оружие «Судного дня». Вы только представьте: каждое животное, любой живой организм превращается в смертельное оружие… против людей. Никто не нападет на страну, обладающую такой технологией. Но я так и не понял, где они взяли исходные образцы и получилось ли у них. Зато здесь, у южной группы, задача которой была скромнее – сделать солдат устойчивыми к радиации, более сильными и выносливыми, – все получилось с блеском. Люди… подопытные… действительно стали сильными… и почти неуязвимыми. Только людьми они перестали быть.

Токарев молчал, но Малютин чувствовал, что тот напряженно слушает, и понимал, что пока говорит, пока интересен этому психу, есть шанс, что майор не выстрелит.

– Я много думал, отчего это случилось, – наконец снова заговорил Токарев. – И теперь вот понял! Оттого, что выросло поколение подонков и предателей.

Малютин почувствовал, будто его ударили дубиной. Настолько эти слова были не к месту. Настолько абсурдно они звучали. У Токарева была уже не просто паранойя, а, скорее, шизофрения.

– Я запомнил твои слова, – продолжал майор. – Которые ты нес там, на привале… Ну, про «кровавый режим» и «проклятую страну»… Про «неполноценный народ». Они меня сразу резанули. Такое не прощается. Ты знаешь, сколько хороших людей за тебя в Афганистане погибли? А в Анголе? В Никарагуа, Йемене, Эфиопии? Когда СССР развалился, все уже было обречено… Как только мы перестали запускать ежей в штаны пиндосам, они сразу