«Меряться силой с ними бесполезно», – подумал Малютин.

Первого он сразу узнал. Кепка полковника, мятая и очень грязная, вдобавок ко всему теперь была покрыта еще и подозрительными бурыми пятнами. Второй был низкорослым и приземистым. Если первого Малютин мысленно назвал Вождем, то второго окрестил Коротышкой.

Ученый уже приготовился к худшему. В голове его созрел простой и не самый, скорее всего, удачный план: ударить ближайшего «серого» в лицо железной скобой, которую может быть удастся вырвать из стены, и бежать что есть духу. Но они пришли не за ним.

Загремела дверь одной из клеток.

– Нет! Не надо! А-а-а-а! – услышал он крик Воробьева, переходящий в нечленораздельный вой. – Пожалуйста!

Но и не за сержантом они явились.

Краем глаза поглядывая в коридор, Малютин видел, что две тени остановились перед камерой, где лежал мертвец. Пару секунд они постояли, сипло дыша и будто обдумывая что-то, потом Вождь подошел к двери и начал возиться с засовом.

Малютин видел, как тяжело это ему дается. Видимо, мешали острые когти, да и само строение кистей и пальцев было не таким, как у людей.

«Вот еще одно ваше слабое место. Мелкая моторика, – подумал он. – То, чему в первую очередь учат маленьких детей. А вы неспособны к ней. Вы не сможете пользоваться оружием, даже если бы знали, как».

Между тем Коротышка издал фыркающий звук и зашел в камеру, где лежал умерший после укола боец. Малютин, смотревший одним глазом за происходящим, слегка удивлялся, что так хорошо видит в темноте.

Коротышка вышел из камеры, волоча за ногу безжизненное тело.

«Что они делают с мертвыми? Элементарно, Ватсон».

Малютин вспомнил груды костей, усеивающих убежище. В одном месте кости висели под потолком, образуя что-то похожее на сложный орнамент. В другом – стену покрывала туго натянутая высушенная кожа. Николай хотел бы думать, что она принадлежала животному вроде коровы, – в конце концов, человеческая кожа слишком тонкая.

«Но что все это означает? Это их культура? Их искусство?»

Сержант, наконец, стих. Видимо, впал в панический ступор.

Загрохотала решетка камеры, где лежал полумертвый Серёга.

Оставив труп валяться в коридоре, Коротышка шагнул внутрь и вскоре появился, волоча солдата. Тот слабо охнул, когда его голова ударилась об порог.

В коридоре приземистый мутант схватил одной рукой (лапой?) ногу мертвеца, а другой – ногу живого. Вождь даже не пошевелился, предоставив это спутнику, сам же продолжал переводить взгляд с клетки на клетку. Постояв так пару минут, процессия направилась в обратную сторону.

Когда они проходили мимо камеры Малютина, тот зажмурился, вжался в гнилой матрас и постарался не дышать.

Существа прошли мимо, даже не остановившись. Шаги их были мягкими, даже у того, который тащил за собой тяжесть в сто пятьдесят – сто шестьдесят килограммов.

Слышалось лишь постукивание бесчувственных тел двух людей об пол. Видимо, Серёга был оглушен или в находился в глубоком обмороке.

На истерику и бормотания Воробьева существа не обратили внимания.

Но это было еще не все. Малютин продолжал лежать неподвижно, когда они пришлепали обратно. На этот раз с их шагами чередовались дробные шаги человека, обутого в обувь с твердой подошвой, а может, с каблуками.

Кто-то вскрикнул, тонко и высоко, как ребенок. Загремела решетка – в освободившуюся камеру Сергея тварь в кепке грубо втолкнула женщину. Обычную человеческую женщину. Малютин узнал ее. Это она была пленницей в убежище, вместе с двумя мужчинами, один из которых умер, а второй повредился умом. Кажется, они были из города Пушкино.

Маша.

Николаю показалось, что через все лицо у нее тянулся глубокий порез.

Вождь снова долго возился с дверью, запирая ее, а потом монстры пошли прочь, в полном молчании, прерываемом только их тяжелыми сиплыми вдохами. Немудрено, что им, таким здоровенным, требовалось много кислорода. Которого в атмосфере теперь наверняка было меньше, чем до войны.

Они ушли, и вскоре стихла атака на мозг. Малютин вдохнул с облегчением. Сержант перестал бормотать и поднялся на ноги.

– Эй! Новенькая! Ты в порядке? – прошептал в темноте ученый.

– Н-нет, – раздался ответ через пару секунд. – Они моего брата убили. И…

Она захлебнулась слезами, и ее речь превратилась в жалобное причитание:

– У них там… комната… головы… головы… кости… снова головы.

– Прости, – попытался успокоить ее Малютин. – Не торопись. Дыши глубже. Если они нас еще не убили, значит, шансы есть. А теперь расскажи мне: где вас держали?

– На первом этаже.