механиком за руки. — Плюньте вы на это проклятый вертолёт, что вам в нём заветного?
— Не обсуждается. Артём, успокойся, тебя уже никто не тянет, — осторожно отстраняя промысловика, сказал Мозолевский.
— Тогда амба. Придут. Деться-то нам, ребятушки, будет некуда, — тихо, обреченно сказал он. — Это же как развилка, одна дорога ведет к свету, а другая… туда вот, во Тьму, значится. Не хватит вам ни патронов, ни везенья: я не я буду, если Зло по вашим следам не пойдёт, даже если вырветесь.
Я уже конкретно устал от столь жёстких рефлексий, даже отвечать не хотелось. К чему всё это? Задание надо выполнять, вся служба на том держится... Если есть схема, как обойти опасности или отскочить гарантированно без потерь, так расскажи, предложи!
— Господи, ну зачем я радировал! Надо было просто сразу уезжать, пока силёнки были! Людей вот подставляю! Ну, лежит это геликоптер иностранный, хвост отдельно, почти весь сгорел, смотреть не на что, взять нечего. Да в тайге и не такое валяется! Тела эти страшен-ные, оружия совсем немного — зачем рисковать, Исаев, чего ради, скажи?
Признаюсь, я тоже об этом думал, считай, весь последний час в голове мелькало. Действительно, зачем лезть в непонятное? Староста всё поймёт, он человек мудрый, поживший и потуживший, таёжник.
— Нет, дорогой ты наш товарищ... Не могу я, Артём Павлович, по твоему совету слюной плюнуть. Враг рядом, неважно, живой он или мёртвый. Налицо работа группы бойцов специального назначения противника, успешно проникшая вглубь нашей территории с разведывательными или диверсионными целями. Здесь разъяснить нужно, при обнаружении пресекать, не бывает по-другому. Значит, так. Или собирайся резво, или закрывайся-ка ты обратно в избу и жди нас. Лучше бы тебя, конечно, в радиоузел поместить… Сможешь?
Он неуверенно пожал плечами.
— Дома сиди, — поставил я точку. — Сашка, что там у тебя?
— Собаку видел, командир! Маленькую, кудлатую, — бодро доложил пацан.
— Скелет?
— Почему же скелет? — удивился Васильев. — Обычная деревенская псина, живая, только очень злючая. Лаять не лаяла, но рычала на меня постоянно, прикинь. Даже садануть хотел из «Рэма». У самого леса стояла и рычала, метров семьдесят до неё было. Легко мог, она не двигалась. Так задницей в кедрач и отступила.
* * *
Если таёжные боги или духи действительно существуют, то мы подобрались к местам их постоянной дислокации, где они колдуют и, за неимением античной амброзии, пьют сибирский спотыкач.
Опять тишина, опять нет птиц.
Я, в силу ряда жизненных обстоятельств, трагических и драматических, давно не собачник, и в собаках не разбираюсь. Там, где меня учили охотничьему делу, обыватели с собаками не охотятся. Они есть у промысловиков, живут на разных дальних точках, выполняя охранные функции. В основном песца гоняют. Многие берут с собой на природу городских собак, я после пары уроков не брал никогда. У каждого в поле свои цели. Моя всегда была простой — пожить в дикой среде, максимально с ней контактируя на взаимовыгодных условиях. Могу неделю сидеть Буддой на берегу реки и просто смотреть в пространство. В тишине. Я так штопаю ранения души. И получаю очень и очень положительные впечатления. Непривязанная собака возле лагеря — хана буддизму. За месяц бегающая вокруг промысловой точки пара псов превращает округу в безжизненную среду, всё уничтожается либо уходит. Никакой близости не будет.
Так что, в моем случае, заброс на озёра плато Путорана собаки, где я больше всего любил отдыхать, проживая и работая в Норильске, только вредила идее. Но собаку можно заместить прямо в поле, научил меня один добрый человек, подсказал, век ему благодарен буду… Первые сутки после постановки лагеря природа за тобой пристально наблюдает, ждёт, как ты себя поведешь. Кто ты? Ровный пацан с правильными понятиями дикого края, или же безумный остолоп, который тут же развешивает на деревьях загодя припасенные мишени и начинает сажать из «Моссберга» во все стороны, как недослуживший?
А ты ведёшь себя тихо, спокойно, без ненужной резвости, и природа принимает решение быстрей — прилетают две кукши, они давно на тебя смотрели. Это птицы из семейства врановых размером примерно с сойку, в Путоранах они крупные, башкастые. Птицы-коты, как я их называю. Прилетают и пробивают точку, присваивают лагерь и человека! Нагло, как коты. «Так, мы пришли сюда жить, где кормушка, чем угостишь, показывай, где кто спит, сделай злую руку, погладь пузико». Больше двух птиц вряд ли появится, они лишних не пустят, это теперь их человек. Ну что, садишься обедать сам, откладываешь хлебушка и им, пока свежий. Обустраиваешь лагерь.
Тем временем эти коты обследуют все вокруг, до последней мелочи: это ружья, это топор, это палатка, что там внутри интересного? Утром пернатые коты будят тебя громкими характерными криками, даже если ты оставил им на сколоченном столике ранний завтрак. Как коты, им скучно. «Ты чего там дрыхнешь? Выбирайся!». Едят они, по-моему, всё. Вообще всё. Всё же и воруют. Мне кажется, кукши даже водку пьют. То-то я и смотрю: вроде бы в бутылке должно с вечера было побольше остаться...
