прикрывающим огнем бронетранспортеров, преодолевая расстояние от укрытия к укрытию. Но стены дворца были крепкими, поднявшаяся по тревоге бодрствующая смена и часть отдыхающей, которые не взяли увольнительную в Ташкент или Самарканд, сумели вооружиться и занять оборону. И у той и у другой стороны были тепловизоры, позволяющие точно стрелять через дым – но жандармам было сложнее, потому что пламя засвечивало их тепловизоры, и они часто не могли нормально прицелиться, не выделяли цели на фоне мечущихся языков пламени. У жандармов были «Шмели»– страшное, не оставляющее шансов оружие, которое они применили, едва прорвавшись на нужное расстояние. Но у охраны оказались гранатометы «Арбалет» – массово применяющееся на Востоке оружие, барабанный гранатомет калибра тридцать миллиметров под гранату «АГС», его можно применять из закрытых помещений, и его может переносить один боец. Применение таких гранатометов в сочетании с огнем снайперов редило ряды нападающих не хуже, чем адское пламя «Шмелей»…
Весь холл горел, было страшно идти навстречу удушливому дыму и пламени – но они шли, потому что иначе было нельзя. Лестница была завалена осколками стены, драпировкой. На самом верху нога Анахиты подвернулась – и она, выпустив детей, покатилась по лестнице, сжавшись, как кошка…
– Мама! – Александр, Сашка бросился за матерью, безжалостно таща за руку кричащую и плачущую от ужаса сестру.
– Ложись! Лежи!
Анахита успела сориентироваться, притянула сына к себе.
Весь холл был разгромлен, стены пока держались – но везде была пыль и пороховая гарь. Грохот стоял просто невыносимый. Дверь – только снаружи деревянная, на самом деле бронированная – еще держалась, хотя в верхней ее части зияли дыры, каждая размером с кулак. Пули били в стены… если прижаться к ним, то можно было почувствовать, как стена вздрагивает каждый раз, когда пуля крупнокалиберного пулемета попадает в нее. Двое или трое бойцов батальона охраны отстреливались через выбитые окна, они успели вскрыть запасную оружейку и были вооружены пулеметами и гранатометами. Еще кто-то лежал у стены, то ли сильно оглушенный, то ли замертво. Что-то горело, дышать было совершенно невозможно – цементная пыль, пороховая гарь, удушливый дым.
Один из оборонявших здание, обернувшись, увидел их.
– Костырченко! Мать твою, отведи их вниз! Живо, живо!
Костырченко… Анахита помнила его, смешливый усатый хохол, средних лет, помогавший ей с детьми – обернувшись и увидев их, бросил барабанный гранатомет, в котором не было ни единого заряда. Пригибаясь, подбежал к ним.
– Слава Богу! Пошли, пошли!
Он рванул за руку Анахиту, помогая подняться и взять темп – не до сантиментов. Александр, всхлипывая от страха, потащил за собой сестренку.
Они выскочили в коридор – там тоже все горело, кухня была объята пламенем. Офицер толкнул одну из дверей, она была в коридоре между кухней и холлом. Дверь поддалась, открыв узкие ступеньки, ведущие вниз. Там была кладовая с продуктами, но не только…
В этот момент сзади, за спинами, полыхнуло разрывом, едва не снеся их, их буквально бросило внутрь, на ступеньки. Летиция истошно закричала…
Свет внизу не горел. Лейб-гвардии лейтенант быстро сориентировался, включив фонарик, закашлялся. Здесь грохот идущего наверху боя не был слышен, но дыма здесь хватало.
– Сюда! Живо! Сашка, где ты!
Костырченко нажал несколько кнопок, стена рядом с огромной холодильной камерой с шипением отошла в сторону. Дверь была – не хуже, чем в банковских сейфах.
– Давайте… Сюда!
Это была комната безопасности – первые их варианты начали строить в русских домах еще в двадцатые, когда над каждым поместьем в глубинке нависала угроза разорения, а над его обитателями – угроза быть поднятыми на вилы кровавой крестьянской жакерии, не дождавшись подхода казачьих частей. Теперь комнаты безопасности были намного лучше, чем раньше… а эта – не уступала прочностью банковским сейфам, где хранится золото.
– Сидите здесь! Никому не открывайте!
– Кто это? Кто на нас напал? – спросила Анахита.
– Не знаю! Никому не открывайте! Мне надо идти, они сейчас прорвутся к дому! Господь с вами!
Лейтенант нажал на какую-то кнопку – и дверь стала закрываться, отрезая их от внешнего, полного угроз и жестокостей мира.
– Мама, страшно… – Летиция снова захныкала.
– Мне тоже, маленькая моя. Мне тоже…
Обняв хнычущую дочь, Анахита напряженно думала. Если это происходит – значит, переворот провалился. Она не была глупой дурочкой, какой ее считали многие, потому что ее мать, приехав в чужую страну в том, что на ней было, сумела жестоко отомстить своим врагам, накопить изрядное состояние, родить от правителя этой страны и наладить поставки кокаина всему высшему свету. А ее отец был полноправным правителем и властителем этой страны и более чем сорока миллионов душ своих подданных, он перехитрил предыдущего, не менее жестокого, правителя этой страны, он уцелел в десятках
