этому учит нас товарищ Сталин!
Начальник аэропорта — молодой, но уже тучный грузин — вздрагивал и опасливо оглядывался, словно опасаясь, что «кровавая гэбня» вот-вот ухватит его за филейную часть тела. Николай Иванович в справедливом негодовании обернулся к своим сопровождающим и, найдя взглядом Чкалова, обратился к нему:
— Товарищ комбриг, скажите нам: если в армии командир не выполнит приказ начальника, что ему за это будет?
— Смотря какой был приказ, — рассудительно проговорил Чкалов. — А то ведь и к стенке прислонить могут.
Начальник аэропорта при этих словах сморщился и, казалось, был готов вот-вот разрыдаться. Но в этот самый момент в здание вошел высокий человек в кожаном плаще. За ним следовали несколько командиров в форме НКВД.
— Здравствуйте, товарищи. Я — Гоглидзе,[94] — представился вошедший. — Прошу извинить за задержку. Мы думали, что вы ночью не полетите. Откуда нам было знать, что у вас сам Чкалов пилотирует.
Увидев красавца-грузина, Ежов сменил гнев на милость и гордо проследовал в машину, не забыв, однако, приказать переобмундировать всех прибывших с ним.
— У вас тут, товарищ Гоглидзе, еще совсем осень, а у меня — люди в зимней одежде. Неудобно им будет, да и лишнее внимание привлечет.
— Сделаем, — коротко бросил Гоглидзе и отдал гортанную команду по-грузински. Затем сам распахнул дверь аэропорта: — Прошу…
Новиков и Россохин предложили остановиться в той же гостинице, где умер Лакоба. Ежов, подумав, согласился, и следственную комиссию отвезли на проспект Руставели в гостиницу «Ориент».
Гостиничная обслуга, предупрежденная суровыми товарищами из НКВД, встретила высоких гостей во всеоружии: рядами стояли горничные, дежурные и администраторы, официанты и метрдотели, а из ресторана доносился дразнящий аромат вычурных блюд кавказской кухни. Директор гостиницы товарищ Згуриди лично выскочил навстречу и принялся настойчиво приглашать в самые лучшие номера, в ресторан, в знаменитые бани «Ориента». Но его ждало горькое разочарование: несмотря на усталость от перелета, следствие тут же приступило к работе.
Ежов отправился вместе с Гоглидзе в Управление НКВД, Россохин занялся ознакомлением с документами предварительного следствия, а Кирилл, прихватив с собой стажеров, Чкалова и Майрановского, начал допрос охранника покойного Лакобы — Давлета Канталия. После первых же ответов Новиков, оставив Канталия под охраной Умида Ходжаева и еще двух сержантов ГБ, вышел вместе со стажерами и Майрановским в коридор:
— Ну, молодые люди, ваше мнение?
— Врет, — уверенно сказал Кузнецов. — Моторика не характерна для жителей Кавказа — значит, напрягается и думает. Раз обдумывает ответы — врет. Кроме того, все руки к лицу тянет, словно прикрывается.
— И глаза бегают, — Мазаник, словно прилежная ученица, одернула форменную юбку и преданно посмотрела в глаза «куратора». — Вы его спрашиваете, а он глазами — зырк-зырк.
— Молодцы, — похвалил подопечных Кирилл. — Все верно. Григорий Моисеевич, — повернулся он к Майрановскому, — вот и ваш выход. Три кубика вашей новой сыворотки.
— Кирилл Андреевич, — Майрановский смущенно потупился. — Это же ваше предложение… Э… я все понял, — он неумело вытянулся по стойке смирно. — Три кубика, внутривенно… Я пойду?
Кирилл усмехнулся про себя страданиям штафирки, но кивнул и сказал:
— Сейчас ребята его подержат, а вы — готовьте шприц.
Давлет Канталия нервничал и отчаянно трусил. Его семи классов образования вполне хватало для того, чтобы понять: этот майор государственной безопасности с неподвижным, словно высеченным из камня, лицом обязательно докопается до всего. И до того, что покойный Лакоба уже давно был костью в горле слишком многих, и до того, что после перевода Берии в Москву Лакоба был основным кандидатом на должность руководителя всего Закавказья. И до того, что в семье шефа уже давно шептались, что Нестор «забыл старые обычаи… ни родню не уважает, ни друзей… словно пришлый какой-то стал…» Да и Сария[95] уже давно смотрела на мужа — нет, не в глаза, а в спину — как на пустое место. Это-то хоть понять можно: шеф — человек… то есть был человек болезненный. Прислуга в доме шепталась, что Сария уже давно… то с одним, то с другим.
Распахнулась дверь, и в комнату вернулись те, что вели допрос. Майор уселся за стол напротив, а высокий человек с тонким и умным лицом, на котором выделялись горящие глаза, подошел поближе.
— Закатайте рукав, пожалуйста, — попросил он, держа в руке шприц.
Канталия затравленно оглянулся. Вот и все, сейчас и его… как Лакобу… Он завизжал, вскочил со стула и прыгнул вперед, пытаясь дотянуться до сидевшего напротив майора. Уж если умирать, так хоть продать жизнь подороже.
Новиков легко упал назад вместе со стулом, уходя от атаки очумевшего абхазца. Кувырок… он уже на ногах. Легким, но точным ударом Кирилл
