Последние слова Совиная Голова произнес с нескрываемым сарказмом.

Юрий торопливо кивнул, как показалось Шведу – с некоторым облегчением.

– Ну а вам, – Инквизитор повернулся к Светлым, – мне и сказать, кроме «На схледаноу», нечего.

После этого Совиная Голова знакомо провалился сквозь пол.

Светлые тотчас встали. Фон Киссель долго и внимательно глядел на Шведа, который не выдержал и тоже поднялся на ноги.

– Никак я не пойму, что ты за рыба, – задумчиво произнес шеф Светлых, а потом глубоко вздохнул и направился к выходу. Его спутник Слава на миг задержался, слегка развел руками, что можно было расценить в том числе и как прощание, и поспешил за шефом, так и не проронив за все время ни слова.

Светлые ушли.

– Пойдем и мы. – Юрий похлопал Шведа по плечу и посмотрел на часы. – Я, если постараюсь, даже успею на самолет.

Они вернулись к лестнице, спустились на первый этаж и вышли из здания сквозь парадные выбитые двери (не иначе Совиная Голова и тут постарался).

Когда они выходили по воротам в ничем не прикрытый проем, белый «Лексус» как раз отъехал.

– Я в аэропорт, – сообщил Юрий спокойно. – Подкинуть не смогу, сам добирайся.

«Большое спасибо!» – подумал Швед, без особых, впрочем, сожалений или обид. Обижаться на суперов – дело глубоко бесполезное.

– И это… – добавил Юрий даже с некоторым намеком на теплоту в голосе. – Не дрейфь, Темный. В конечном итоге все поймешь.

– Когда вырасту? – мрачно уточнил Швед.

– Нет, раньше.

– Благодарю за предсказание, – пробурчал Швед. – Привет Завулону.

Юрий, уже взявшись за рукоятку дверей «Инфинити», обернулся с легким удивлением.

– Хм… Передам! – ухмыльнулся он. – Бывай, Темный!

А потом сел в машину и уехал. Швед остался на тротуаре совершенно один. За спиной у него валялись на асфальте сокрушенные ворота, а еще чуть дальше стоял дом, в котором осталось множество сокрушенных дверей.

– Н-да, – вздохнул Швед, с тоской глядя вслед уносящемуся «Инфинити». – Только разбитого корыта не хватает.

Он нерешительно потоптался на месте. По логике вещей, ему нужно было перейти улицу и ловить машину. Но что-то его держало. Что-то сидящее в памяти и не пускающее отсюда. Швед пытался сообразить – что именно? Что он забыл? Что может и должен еще сделать здесь?

Пошариться по дому? Скорее всего нет смысла. Раз Совиная Голова не стал тщательно осматривать дом, значит, ловить тут точно нечего. Разве что ноутбуки умыкнуть, уж больно хороши, заразы, но думается, что чужаки их не бросили, с собой прихватили – в кабинете начальника много чего со вчерашнего дня поубавилось, это Швед заметил еще на пороге.

Что же не дает покоя?

Швед некоторое время созерцал дом, надеясь, что взгляд за что-нибудь зацепится и соображалка сработает. На дом, потом на флигель.

А потом он медленно повернулся к дому на противоположной стороне улицы. К дальней его части, где покатую крышу венчало нечто вроде беседочки- ротондочки – восемь колонн, увенчанных изящным колпаком и вонзенным в киевское небо тоненьким шпилем.

Вчерашняя картинка в Сумраке опять возникла перед глазами – серый-серый мир и единственное цветное пятно – лиловое – где-то там, наверху, в беседочке.

У Шведа даже дух перехватило. Он остро почувствовал: туда непременно надо подняться. Просто подняться – и поглядеть. Теперь даже начало казаться, будто во время прошлых визитов сюда, включая и самую первую разведку на колесах, то и дело возникало ощущение взгляда в спину, который раньше непонятно откуда мог быть брошен, а теперь совершенно понятно откуда – из этой самой беседочки. Если эти чужаки, кем бы они ни оказались, такие ушлые, почему бы им не оборудовать наблюдательный пункт в этой самой беседочке? Если они опасались непрошеных гостей в лице магов Иных. А они, судя по словам Совиной Головы, опасались, раз сочли за благо молниеносно собрать манатки, прихватить даже труп убитого ими парня из лабораторий Дневного Дозора и исчезнуть.

Швед, лишь слегка отвлекаясь на дорожное движение, перешел через улицу и направился к дому с беседкой. Потом пошел вдоль него.

Напротив беседки он задержался, встал, задрав голову, и какое-то время просто смотрел.

На срезе крыши чуть ниже беседочки виднелась надпись из отдельных прикрепленных к дому букв «Київенерго» и под ней еще одна, помельче, на цельной полосе, снизу плохо различимая. Чуть левее раскорячилась стилизованная несимметричная искра. Двери в крайний подъезд располагались точно под башенкой.

Швед решительно направился к ним. Конечно же, двери были заперты – двадцать первый век, эпоха домофонов, но для Иного разве это преграда?

В подъезде, на лестницах и лестничных клетках чистенько, даже цветы в вазах по стенам кое-где развешаны.

Шаги Шведа отдавались легким, быстро гаснущим эхом.