меня подальше, к неизвестным стеллажам, но стоит нам повернуть за угол и пропасть из поля зрения его коллег, как он становится мрачным и собранным.

— Удалось найти девушку?

— Нет. — Он увлекает меня по коридору и затем вверх по какой-то узкой лестнице. Мы оказываемся в небольшой комнате, оформленной в голубых и золотистых тонах. Здесь приятно пахнет старыми документами. — В нашей ветви нет никого, подходящего под твое описание и названные даты.

— Это невозможно, может, стоило проверить более тщательно…

— Мисс Бишоп, я проверил все что мог, каждого жильца женского пола.

— А может, она там не жила, а просто пришла в гости.

— Если она погибла в Коронадо, ее определили бы в эту ветвь. Но ее здесь нет.

— Я видела все своими глазами.

— Маккензи…

Она просто обязана быть здесь. Если мы не найдем ее, то не найдем и ее убийцу.

— Она существовала. Я видела ее.

— Я в этом не сомневаюсь.

Меня охватывает паника.

— Как можно было стереть ее отовсюду, Роланд? И почему ты позвал меня? Если не сохранилось записей об этой девушке…

— Ее я не нашел, — говорит Роланд, — но я нашел кое-кого другого.

Он пересекает комнату и подходит к одному из ящиков. Открывает его и жестом подзывает меня. Поредевшая шевелюра, небольшое пивное брюшко, истоптанные ботинки… Обычный человек. Старая, но чистая, аккуратная одежда. На лице застыла равнодушная маска — сон смерти.

— Это Маркус Эллинг, — шепчет Роланд.

— И какое отношение он имеет к девушке, что я видела?

— В соответствии с воспоминаниями, он жил на третьем этаже Коронадо с 1950-го до самой своей смерти в 1953-м.

— Он жил там же, где и девушка, и погиб в то же время?

— Это еще не все, — говорит Роланд. — Положи руку ему на грудь.

Я колеблюсь — мне никогда еще не доводилось читать Истории. Ведь это позволено только Библиотекарям. Только они знают, как это правильно делать, а всех нарушителей ждет суровая кара. Но Роланд, похоже, обеспокоен не на шутку, поэтому я подчиняюсь и кладу ладонь на свитер Эллинга. По ощущениям он совершенно такой же, как все остальные Истории. Тихий и пустой.

— А теперь закрой глаза, — командует Роланд, и я слушаюсь.

И тут он кладет свою ладонь поверх моей и слегка прижимает ее. Мои пальцы немеют, и мое сознание перемещается в другое тело, иную форму, не имеющую ничего общего с моей собственной. Я жду прилива воспоминаний, но ничего не происходит. Я стою в полной темноте. Обычно картинка отображает настоящее, и ее надо перемотать назад. Мне говорили, что Истории ничем не отличаются от обычных предметов. Вот только они начинаются с конца, а именно — с момента смерти.

Но у Маркуса Эллинга нет даже смерти. Я отматываю вперед целых десять секунд темноты, после чего появляются помехи, которые сменяются наконец светом, движением и картинкой — воспоминаниями. Эллинг несет пакет с покупками домой.

Роланд убирает ладонь, и Эллинг испаряется. Я растерянно моргаю.

— Его воспоминания о смерти исчезли.

— Именно.

— Как такое возможно? Он похож на книжку, из которой вырвали последние страницы.

— Если быть точнее, он именно такой и есть, — говорит Роланд. — Его отформатировали.

— Что это значит?

Он задумчиво постукивает по полу носком кеда.

— Это значит, удалили воспоминание или целый ряд воспоминаний. Вырезали моменты. Изредка такая техника применяется во Внешнем мире, чтобы обеспечить безопасность Архива. Ведь секретность, как ты понимаешь, основной принцип нашего существования. Только некоторые члены Отрядов способны производить эту операцию, и без крайней нужды к ней не прибегают. Это непросто и не очень приятно.

— Получается, Маркус Эллинг имел какие-то дела с Архивом? И такие серьезные, что пришлось стереть ему память?

Роланд качает головой:

— Нет, форматирование допускается только во Внешнем мире, и с единственной целью — исключить раскрытие Архива. А в нашем случае Историю отформатировали уже после того, как она попала на полки. И это произошло давно — заметно, как размылись края. Скорее всего, это сделали, как