малую часть Себя, но она разом перестроила глину и стала живой плотью. Человек распахнул глаза, уже умея общаться с Творцом, потому что в нем искра этого Творца.

И какую бы фигурку ни слепил Создатель, пусть даже в виде птицы или рыбы, все равно была бы по Его образу и подобию, потому что главное не по внешнему виду, а в одинаковой сути.

Правда, человек дерзко нахамил своему Создателю в первые же дни после создания, за что и был выброшен из небесного сада вслед за Сатаном и его группой, но это уже другое. Творец все равно проявил к ним великодушие старшего и все понимающего, хотя мог бы уничтожить как мятежных ангелов, так и человечество вместе со всем созданным им миром.

Азазель, наблюдая за его лицом, вздохнул и сказал со вздохом:

– Да, ты еще не готов понимать Всевышнего… Служить ему готов, но понимать еще не готов.

Михаил огрызнулся:

– Но облечься плотью демона… это кощунство! Это отвратительно и безобразно!

– В глазах Создателя мы все прекрасны, – заверил Азазель печально, и Михаил снова не понял, ерничает демон или говорит серьезно. – Он видит нашу суть, а ты зришь только форму!.. Плоть – это одежда наших душ. Даже люди, уподобляясь нашему Творцу, все чаще говорят, что скоро покинут свою плоть животных и заменят ее металло-электрической, а потом и вовсе перейдут на чистые силовые поля, а ты все еще нечто дремучее и невежественное?

Хлопнула дверь, вошла Аграт, рослая и прекрасная. Лицо ее оставалось бледным, тем ярче смотрятся смоляные брови с такими же черными, как антрацит, глазами.

– Мы готовы, – сообщила она холодноватым голосом. – Бианакит внизу.

– Завтракаем, – распорядился Азазель, – и сразу выступаем.

Михаил бросил в сторону Аграт короткий взгляд. Стыдно признаться, но еще когда Азазель только намекнул на возможность занять тело демона, он подумал о ней, хотя тут же ухватил эту мысль за хвост, ударил с размаху о стену, потом наступил на горло и постоял для надежности, но, оказывается, мысль убить труднее, чем демона, человека или даже ангела.

Азазель взглянул искоса:

– Не будем заставлять Бианакита ждать. А ты, Мишка, раз уж ты из-за своего чванства отказываешься верить в нашего Создателя, то да, будь по- твоему.

Когда выходили из комнаты, Аграт спросила Михаила испуганным шепотом:

– Что значит, отказываешься верить? Не доверяешь?

– Слушай Азазеля больше, – буркнул он. – Он еще не то наговорит!

Она с заметным облегчением перевела дух:

– А я уж подумала… Слышала, что среди людей есть такие, что вообще не верят в существование Господа!.. И почему Он всех вас не поубивал за такое?

– Потому что Всемилостивейший и Всепрощающий, – буркнул Михаил.

Но сам ощутил в своем голосе неуверенную нотку, уничтожение самого богатого и цветущего района планеты с тысячами городов как-то не очень вписывается во всепрощение, но, с другой стороны, командующий армиями понимает, что иногда нужно послать на верную смерть большой отряд, чтобы спасти армию, а то и все государство.

Деревья за все тысячи лет после разразившейся катастрофы так и не сумели прижиться на выжженной и залитой лавой земле, зато озверевшим кустарникам как-то удалось однажды ухватиться за эту землю, поспешно пустили корни поглубже, еще глубже в поисках хотя бы капли влаги, а над поверхностью выжженной земли оставили только сухие прутики.

Потом за сотни лет удалось удобрить собой землю, и новые поколения пускали корни еще дальше, а на ветках появились листья.

Сейчас кустарники густые и высокие, между ними ютится чахлая трава, но злой сухой ветер все же разбивается о твердые, как камни, ветки, а трава в ответ благодарно прикрывает землю от жара солнца.

Азазель шел бодро впереди, посвистывал и указывал то на застывшего в безоблачном небе коршуна, то на перепрыгнувшего со стебелька на стебелек крупного кузнечика с ярко-синими крылышками.

– Жизнь идет!.. А что? Кузнечик тоже человек!.. Вы что такие задумчивые?.. Природой нужно восхищаться вслух, а то могу припаять обвинение в человеконенавистнических замыслах вплоть до зловещих задумок насчет терактов!

– Природу все любят, – сказал Михаил вынужденно, потому что Аграт и Бианакит всю дорогу идут молча, хотя никто не приказывал соблюдать режим тишины. – И животных тоже любят… Вот только друг друга…

Азазель хохотнул:

– Внутривидовая борьба!.. Господь, создавая человека, велел Дарвину сказать эту истину вслух.