нечеловеческим разумом. Тем не менее исследования постепенно продвигались. Нам удалось подключить к объекту голосовой синтезатор, а следом и настоящего аватара. По настоянию наших заказчиков у тела были заблокированы двигательные центры. В первый день мы добились немногого. Однако самое главное мы поняли: то, что мы изучали, было чужое, человек такое создать не мог. Здесь бы нам и прекратить на время, остановиться и задуматься, но нет. Вы не представляете, насколько может быть слеп исследователь, который вдруг нащупал что-то живое, настоящее. Ничто его не заботит, ничто не трогает. Ему нужны ответы. В первые два часа испытуемый разум осваивался в новом теле, затем стал издавать звуки и вскоре заговорил, а еще через час он отключил спастическую блокаду двигательных функций, неизвестным образом вызвав в теле аватара залповый выброс гамма-аминомасляной кислоты. Потом он выбрался из ложемента и, прежде чем превратиться в слизь, убил всех, кто был в лаборатории. Среди погибших была моя Влада. Тело, которое я создал, убило мою жену…

Цайгори на некоторое время замолчал. Он снял очки и смотрел, как медленно и величественно дрейфует в ночном небе мерцающий синими огнями пояс Ариэля, волшебно-яркий над головой и постепенно теряющий четкость, темнеющий по мере приближения к горизонту. Потом ученый продолжил рассказ:

– Вы представляете, какой это был удар для всех? Дюлак ходил совершенно серый. А Кардашьян… Думаю, он во всем винил себя. Он, знаете, такой был человек, принципиальный и совершенно погруженный в работу, ничего его больше не интересовало. Он создал прототипы аватаров, участвовал в строительстве ЛУРа… После резни в лаборатории из него словно стержень вынули. Через неделю он покончил с собой, повесился прямо у себя в кабинете. Потом выяснилось, что Кардашьян уничтожил все файлы ранних разработок. Так мы лишились долгоживущих аватаров.

Ваш отец очень переживал и винил во всем Дюлака с его постоянной жаждой наживы. Тогда же у них случился разрыв с вашей мамой. Николай больше не хотел находиться на Луне. Ариэль ему никогда не нравился, а лететь на Марс с семьей – дело рискованное. Условия там и сейчас не сахар, а тридцать лет назад… да-с. Думаю, Ник изначально задумал припасть к Земле, но ваша мама не хотела покидать парящий город. Ей нравилась работа, нравился Дюлак. Отчего вы не остались с ней, я не знаю.

После провала проекта «Рукопожатие», резни в лаборатории и смерти Кардашьяна позиции Дюлака в Ариэле рухнули. Совет отстранил его от крупных проектов и ресурсов. Хватки он, конечно, не утратил, просто пропал с горизонтов. Не знаю, что с ним стало. Слышал только, что у них происходит с Ольгой. Мне же пришлось собирать то, что осталось от проекта, и растить дочь.

Когда Жанна достигла совершеннолетия, я отправил ее в пансион на Ариэль. Научная стезя никогда ее не привлекала, а на Луне других перспектив не было.

Через три года я узнал, что она увлеклась танковыми поединками, интересуется рукопашным боем и вообще кует из себя эдакую амазонку. Я срочно прилетел на Ариэль, чтобы урезонить ее, а в итоге она открыла мне глаза. В нашем небесном городе многое поменялось, и не в лучшую сторону. От тайн и секретов Совет перешел к усилению контроля, принялся цементировать и расширять свои полномочия. Это было тревожно и очень знакомо, а самое главное, причина нарастающей концентрации власти оставалась неясной.

Конечно, такое положение дел вызывало массу недовольства, особенно в среде свободолюбивой молодежи. Моя Жанна была среди них. Я и гордился ею, и боялся за нее. Я потерял жену и не желал терять дочь и удвоил усилия, восстанавливая разработки Кардашьяна. Этого, впрочем, хотел от нас и Совет. Наконец мне удалось создать стабильный прототип, который продержался не меньше полугода. Можно было шить набело. Я медлил, но с каждым днем напряжение в Ариэле нарастало, и моя Жанна была в центре этого напряжения. Вот я и создал сосуд для сознания Жанны, ничем не отличимый от оригинала, за исключением подкожного индикатора, информирующего о жизнеспособности носителя. На сей раз я успел вовремя. Не стану мучить вас подробностями студенческих беспорядков на Ариэле. Не хочу также рассуждать о том, кто первым перешагнул черту, с обеих сторон оказались раненые. Мне удалось главное – перенести сознание из тела дочери в долгоживущего аватара.

– А ее тело? – хрипло произнес Тихон.

– Осталось наверху, у друзей. Состояние было очень тяжелое. Я не уверен, что им удалось сохранить… жизнеспособность.

– Этот долгоживущий автар, сколько он будет функционировать?

– Я не могу точно сказать, аналогов нашей ситуации нет, – тихо сказал ученый. – Пока что система стабильна. Если бы у меня были возможности лунной лаборатории, я бы сказал точнее.

– А штука, что упала в степь? Она поможет?

Тихон испытующе смотрел на Цайгори. Говорит ученый всю правду или опять что-то скрывает? В любом случае посвящать его в подробности смерти отца пока рано.

– Может помочь… как аргумент в разговоре с руководством Ариэля. Похоже, наступили времена, когда нужно иметь козырь в рукаве.

– Хотите шантажировать надоблачников? – уточнил Тихон, усмехаясь.

Старик в синей шапке казался слишком безобидным, чтобы ставить условия всемогущим надоблачникам. Но тут Дежнев вспомнил, как ловко Цайгори управлялся с шашками, и подмигнул.

– А что? Мне нравится.

– О чем грустишь, бродяга?