Губы девушки вновь коснулись губ Рэвендела.

Именно тогда Алан осознанно решил солгать самому себе. Убедить себя в том, что, выполнив просьбу Джессики, он на шаг приблизится к спасению Кристины. К тому же, если он сделает так, что Кристина узнает о его связи с заблудшей, то она еще быстрее забудет о нем. Пусть ему придется переступить через собственную гордость и убеждения, но платить будет только он, не Кристина. В тот миг, когда Алан сжал Джессику в своих объятиях, он в очередной раз проклял себя. Боль, презрение к самому себе и ненависть к собственной слабости были привычной ценой за очередной шаг к цели, за которую он был готов отдать жизнь и не только свою. Алан ненавидел себя за оправдания, которыми прикрывает собственную слабость. Ненавидел, но не знал, как поступить иначе. Обнимая одну девушку, он думал о другой, и осознание этого причиняло ему боль.

– Позволь мне забрать твою тьму… – прошептала Джессика ему на ухо.

…Первое, что почувствовал Алан, когда открыл глаза, – стойкое отвращение к самому себе, никуда не девшееся со вчерашней ночи. Он смотрел в потолок и жалел самого себя, слушая мерное дыхание Джессики, лежавшей на его груди. Самобичевание длилось недолго – бессмысленно жалеть о том, что уже произошло. Мягко освободившись от объятий спящей девушки, Алан встал с постели и, стараясь не шуметь, оделся. Застегивая сорочку, он взглянул на Джессику. Черные волосы девушки разметались по простыне, частично скрывая ее прекрасное лицо, пухлые губы чуть приоткрыты, так, что были видны зубы и краешки коротких клыков. Джессика медленно открыла глаза и поймала взгляд Рэвендела. Они довольно долго смотрели друг на друга, после чего девушка улыбнулась и, сладко потянувшись, села на кровати.

– Желаете встретиться с Фенросом сегодня? – спросила она.

– Да, и хотелось бы сразу после завтрака. Не желаю претендовать на главное блюдо к его обеду. – Закончив с сорочкой, Алан взялся за шейный платок, как всегда безуспешно. – К тому же на вечер у меня намечены другие планы. – Рэвендел не забыл о том, что говорил ему Круф Литеркниц.

В дверь постучали, и голос Винсента произнес:

– Доброе утро, господин Рэвендел. Завтрак подан. Принести сюда, или вы спуститесь?

– Спущусь, – недовольно отозвался Алан, рывком развязав непослушную черную ткань и принявшись заново затягивать ее на шее. Каждое неудачное действие приводило молодого человека в бешенство, и контролировать свои эмоции становилось все сложнее. Неожиданно он вспомнил сон, приснившийся ему этой ночью. Алан как будто видел Винсента, который стоял рядом с широкой кроватью, глядя на лежащего на ней человека. Тот был смертельно бледен, его обескровленные губы слабо шевелились, но Алан не услышал ни звука. Болезненного вида мужчина кого-то неуловимо напоминал Рэвенделу, но он никак не мог понять, кого именно. Между тем губы лежащего на кровати растянулись в угасающей улыбке, и сидевшая рядом с ним женщина зарыдала, упав ему на слабо вздымающуюся грудь. Последнее, что помнил Алан, это улыбающийся Винсент.

– Не сдаетесь? – голос Джессики вернул Рэвендела в реальность, и он понял, что все еще борется с непокорным куском материи. Девушка, улыбаясь, следила за его новой, обреченной на провал попыткой, справиться с шейным платком.

– Помочь вам? – деликатно поинтересовался Винсент, все еще стоявший за дверью.

– Позовите дворецкого, иначе Фенрос успеет и поужинать, пока мы доберемся до логова, – беспечно предложила Джессика, вновь откинувшись на мягкие подушки.

– Но ты же…

– Винсент верен вам, как никто другой, или вы стесняетесь меня?

Не ответив Джессике, Алан повысил голос и произнес:

– Войди.

Рэвендел отметил, что девушка теперь общается с ним без недавнего трепета, и из ее мелодичного голоса пропали нерешительные нотки. Возможно, это было следствием прошедшей ночи, а может, усилившимся влиянием ее истинной сущности.

Проскользнувший в комнату Винсент нисколько не удивился, обнаружив заблудшую в постели своего господина. Как подобает хорошему дворецкому, он вообще сделал вид, словно все так и должно быть.

– Доброго утра, госпожа Джессика. – Дворецкий поклонился девушке и сразу же взялся помогать Алану со злополучным шейным платком. Там, где могущественный Рэвендел оказался бессилен, его слуга справился в считаные мгновения.

– Что-нибудь еще? – отойдя на два шага назад и любуясь проделанной работой, спросил Винсент.

– Нет, спасибо. – Алан в очередной раз поймал на себе веселый взгляд красных глаз. Он так и не смог понять, как Джессика, зная, что ее смерть близка, может быть такой счастливой. – Подожди, – остановил Рэвендел дворецкого, когда тот уже приоткрыл дверь, – возьми это платье, – Алан указал на одежду Джессики, валявшуюся на полу алым пятном, – и сожги. Вместо него принеси что-нибудь другое, спроси у Анжелики.

– Как вам будет угодно, мой господин. – Поклонившись и не задавая лишних вопросов, Винсент поднял лежавшее на полу платье и покинул покои Рэвендела.

Едва Алан повернулся к девушке, как та, не стесняясь своей наготы, бросилась к нему и крепко обняла.

– Вы даже не представляете, как много для меня значит то, что вы сделали! – горячо прошептала девушка, всем телом прижимаясь к Алану. Ее слезы упали на его тонкую сорочку. – Но больше ничего подобного не нужно. Ваша забота может поколебать мою решимость, и тогда, тогда я уже не смогу