разлетелись во все стороны, а сам Алан приземлился на широкую кровать, служившую королю ложем, превратив ее в груду щепок, покрытых изорванными простынями. Лишенные окон стены опочивальни короля Аластрии украшали огромных размеров картины. Они занимали три из четырех стен, включая ту, что проломил Алан. Высокий потолок переливался мозаикой, а пол устилали мягкие ковры и шкуры животных, сейчас залитые водой из разбитого аквариума, некогда занимавшего нишу четвертой, не занятой картинами стены. Некоторые из рыб все еще слабо шевелились, но большинство уже умерло среди влажных брызг и осколков стекла. Они чем-то напомнили Рэвенделу мертвых воинов, чья жизнь оборвалась этой ночью. Они так же испустили дух среди крови и разбившихся о смерть стремлений.

Выпрямившись во весь рост, Алан уставился прямо перед собой. Откуда-то из-за камина, расположенного позади кровати, до него доносились отголоски мощного волшебства, заставившие насторожиться. По бокам холодного очага замерли стойки, на которых располагались боевые доспехи, сейчас лежащие рядом, а над ним висела картина, изображающая сцену какого-то давно минувшего сражения. Правда, в отличие от настоящей войны, художник изобразил на холсте лишь ее благородную часть: рыцари в сверкающих доспехах, с развевающимися плащами и знаменами, скакали на закованных в броню лошадях навстречу друг другу. Казалось, еще миг – и две волны кавалерии столкнутся, разбившись друг о друга и расплескав повсюду кровь. Смерть, агония, боль и грязь – ничего из этого не было изображено, лишь величественная ширма, за которой скрывался безобразный лик войны. Но Рэвенделу не было дела ни до творения неизвестного художника, ни до мыслей, которые тот стремился отразить на холсте. Еще один раскат грома, спровоцированный разорвавшимся где-то внизу волшебством, заставил Алана действовать.

Одним мощным прыжком оказавшись рядом с роскошным камином, Рэвендел сжал когтистые пальцы в черный кулак, обрушив его на каменную стену. Но в этот раз кладка выдержала. Неожиданное сопротивление холодного камня взбесило Алана, заставив его издать раскатистый рев, многократно отразившийся от стен и эхом разнесшийся по охваченному пламенем и боем дворцу. Тьма соскользнула с картин и, собравшись под ногами Рэвендела, взметнулась к потолку, с безудержной силой водопада обрушившись на стену и проделав в ней огромную дыру, но Алан не остановился. Тьма врезалась в камни вновь и вновь, пока стена не оказалась полностью уничтоженной. За грудой обломков находилась узкая комната, в центре которой виднелось темное око провала. Подскочив ближе, Рэвендел увидел уходящую куда-то вниз лестницу и, не задумываясь, последовал по ней.

Закрученные по спирали ступени уходили все ниже и ниже, а поднимающаяся вверх волна волшебства говорила Алану о том, что он на верном пути. Кончики крыльев Рэвендела то и дело чиркали по стенам, высекая снопы искр, служивших единственным источником света в холодном подземелье, но свет не был тем, что требовалось Рэвенделу. Сейчас ему было нужно лишь одно – кровь! Лестничные пролеты расширились, и Алан больше не бежал, он прыгнул на стену, впившись когтями в камни, и, оттолкнувшись от нее, устремился вниз, быстро миновав весь пролет и упав на другую стену. Едва крошки камней забили по полу, словно капли дождя по влажной мостовой, Алана уже не было рядом. С бешеной скоростью он несся куда-то вниз, отчетливо ощущая, что уже близок к своей цели.

Внезапно стены пропали, но продолжающая виться спиралью лестница по-прежнему уходила все ниже. Выглянув из-за широких перил, Алан увидел далеко внизу яркие вспышки, выхватывающие из тьмы серые силуэты старых домов и огромные колонны, соединяющие пол и потолок подземелья. Ослепительно сверкнуло, и высокая башня, стоявшая совсем рядом с лестницей, медленно заваливаясь, начала рушиться. Спрыгнув с лестницы, Алан раскрыл крылья, дважды взмахнул ими и, оттолкнувшись от падающей вниз стены, взмыл над старым, забытым Нэрфисом, в давние времена принесенным жрецами в жертву. Новые вспышки привлекли внимание Рэвендела, и он резко обернулся, безошибочно определив нужное направление. Его длинные остроконечные уши слегка зашевелились, различая голоса. Взглянув вниз, он увидел небольшие фигурки сражающихся людей. Несколько живых и еще столько же мертвецов. Хотя нет, один был ранен, но Алан видел вытекающую из бренного тела жизнь – раненому оставались считаные мгновения. Сложив крылья, Рэвендел беззвучной тенью рухнул вниз и, приземлившись, подмял под себя не успевшего даже вскрикнуть человека.

– Карвус! – крикнул кто-то.

Едва жизнь покинула того, кого убил Алан, как долговязая, покрытая чешуей фигура, распоров воздух сверкающим трезубцем, метнулась к нему. Когтистая лапа Рэвендела легко перехватила занесенное над ним оружие, и в то же мгновение три ониксовых жала ударили в узкую грудь, пробив ее насквозь.

– Миравин, он убил Карвуса и его куклу! Займись королем, а я задержу его! – Голос был совершенно не знаком Рэвенделу. Но его это и не интересовало, поэтому он наотмашь ударил метнувшегося к нему человека, и острые когти легко рассекли тому горло. Теплая густая кровь брызнула на лицо Алана, и выскользнувший из его пасти раздвоенный язык быстро смахнул терпкие капли. Фиолетовые глаза зажмурились от удовольствия, но сразу же вновь открылись, сверкнув ненавистью.

– Алан, Алан, спаси меня! – истошно вопил кто-то, и Рэвендел едва не рассмеялся, узнав голос короля. Неизвестно почему, но Алан был уверен, что перед ним истинный владыка Аластрии, а не очередной из его фальшивых двойников. Рэвендел знал это. Чувствовал.

– Тебя никто не спасет! Ты… – грозно выкрикнул другой голос. Он хотел сказать еще что-то, но неожиданно оборвался.

Вначале огромный, словно выкованный из серебра рыцарь, выронив копье, беззвучно рухнул на землю, зияя дырой в груди именно в том месте, где ранее находилось его сердце, и почти сразу же гладко срезанная голова Миравина Ластрена, главы гильдии Кукловодов, подкатилась к левому копыту Рэвендела.

– Кушай, девочка, кушай и служи мне дальше! – расхохотался кто-то, и Алана передернуло от злости.