ослепительных синих глаз.

– Сдавайся!

– Ты пощадишь меня? – пожелал узнать немедиец.

– Да. Я поступлю благороднее, чем ты, паршивая собака. Я дарую жизнь тебе и тем твоим людям, кто сложит оружие. Хотя мне, пожалуй, следует раскроить тебе череп, грязный вор, – добавил киммериец.

Тараск повернул голову, глядя на равнину. Остатки немедийского войска в панике бежали по каменному мосту; их преследовали победители, мстительно разя врагов направо и налево. Боссонийцы и гундерландцы захватили лагерь противника и сейчас потрошили шатры и палатки в поисках добычи, захватывая пленных, взламывая сундуки и опрокидывая повозки.

Тараск яростно выругался, после чего пожал плечами, стараясь сохранить лицо.

– Твоя взяла. У меня нет выбора. Каковы твои требования?

– Ты вернешь мне все свои нынешние владения в Аквилонии. Прикажи своим гарнизонам сдать оружие и покинуть все замки и города, в которых они размещаются, и как можно быстрее убраться с территории страны. Кроме того, ты вернешь мне всех аквилонян, проданных в рабство, и заплатишь мне контрибуцию, размер которой я определю позднее, после того, как будет оценен вред, нанесенный королевству твоей оккупацией. Ты останешься моим заложником до тех пор, пока все эти условия не будут выполнены.

– Я согласен, – ответил Тараск. – Я сдам без сопротивления все замки и города, в которых размещены мои гарнизоны; все прочие условия тоже будут выполнены. Какой выкуп ты потребуешь за меня лично?

Конан рассмеялся и убрал ногу с закованной в сталь груди своего врага, схватил его за плечо и рывком поставил на ноги. Он уже собрался было заговорить, но потом отвернулся, заметив, что к нему приближается Хадрат. Жрец, по своему всегдашнему обыкновению, хранил спокойствие и самообладание, пробираясь между грудами павших людей и лошадей.

Конан окровавленной рукой смахнул с лица пот и грязь. Он сражался весь день, сначала с копейщиками в пешем строю, а потом в седле, возглавив конную атаку. Его накидка потерялась, доспехи были забрызганы кровью и погнулись от ударов мечей, булав и топоров. Он возвышался над полем брани, подобно какому-нибудь языческому титану или герою.

– Отличная работа, Хадрат! – радостно приветствовал он жреца. – Клянусь Кромом, до чего же приятно было увидеть твой сигнал! Мои рыцари уже сходили с ума от нетерпения и изводили себя, желая поскорее ввязаться в сечу. Боюсь, мне не удалось бы долго сдерживать их пыл. Что там с колдуном?

– Он отправился по мрачной дороге в Ахерон, – ответил Хадрат. – А я – я еду в Тарантию. Моя работа здесь завершена, и теперь меня ждут кое-какие дела в храме Митры. Нам здесь больше нечего делать. На этом поле мы спасли Аквилонию – и не только ее. Ваша поездка в столицу станет триумфом для страны, переполненной радостью. Вся Аквилония будет торжествовать по случаю возвращения своего короля. Итак, до следующей встречи в большом королевском зале – прощайте!

Конан молча смотрел вслед жрецу. С разных концов долины к нему спешили рыцари. Он увидел Паллантида, Тросеро, Просперо, Сервия Галанна – их доспехи были забрызганы кровью. Грохот сражения уступил место торжествующим победным крикам. Все глаза, горящие от восторга и усталости, были устремлены на огромную фигуру короля в черной броне, а руки в латных рукавицах воздели над головами окровавленные мечи. Над полем, словно приливная волна, прокатился слитный рев, в котором можно было разобрать слова:

– Слава Конану, королю Аквилонии!

Тараск заговорил вновь:

– Ты так и не назвал сумму моего выкупа.

Конан расхохотался и одним движением бросил меч в ножны. Он провел окровавленными пальцами по своим густым черным кудрям, словно примеряя невидимую пока корону.

– В твоем гареме есть девушка по имени Зенобия.

– Да, есть, – недоуменно признал Тараск.

– Очень хорошо. – Король улыбнулся, словно вспомнив нечто очень приятное. – Она станет твоим выкупом. Больше я ничего не потребую за тебя лично. Я приеду за ней в Бельверус, как и обещал. Она была рабыней в Немедии, но я сделаю ее королевой Аквилонии!

Всадница натянула поводья, останавливая измученного скакуна. Тот широко расставил ноги и понурил голову, словно и вес красной кожаной уздечки с золотыми кисточками был сейчас для него слишком велик. Женщина выпростала ногу в сапоге из серебряного стремени и спрыгнула с шитого золотом седла. Привязав поводья к стволу раздвоенного деревца и подбоченившись, она повернулась, оглядывая окрестности.

А они выглядели не слишком приветливо. Огромные деревья вплотную подступали к маленькому озеру, из которого только что напился ее конь. Густой подлесок назойливо лез в глаза, сгущая сумерки, и без того царившие под пологом, образованным переплетением ветвей. Женщина вздрогнула, зябко