Горы на другой стороне реки прямо-таки кишат людьми, горячо преданными его делу, – сломленными мужчинами, беглецами, дезертирами, спасающимися от жестокости Валерия. Со всех концов королевства люди спешат под знамена его армии, поодиночке и группами. Каждый день разведывательные отряды нашей армии попадают в засады и погибают, изрубленные крестьянами на куски. В центральных провинциях ширится недовольство, и скоро оно превратится в открытое восстание. Оставленные нами гарнизоны недостаточны и неэффективны, и пока что мы не можем рассчитывать на подкрепления из Немедии. Я вижу руку Паллантида в той напряженности, что возникла на границе с Офиром. У него там родственники. Если мы в самое ближайшее время не разобьем Конана, у нас за спиной провинции поднимут восстание. Нам придется отступить к Тарантии, чтобы защитить то, что мы завоевали; не исключено, что нам придется с боем пробиваться сквозь охваченную мятежом страну, а на пятки нам будет наступать Конан со своим войском, после чего нам предстоит выдержать осаду, имея врагов как снаружи, так и внутри. Нет, мы не можем ждать. Мы должны разбить Конана до того, как его армия станет слишком большой, и до того, как взбунтуются центральные провинции. Сами увидите, что, как только его голова окажется на копье над воротами Тарантии, восстание быстро распадется на отдельные очаги и угаснет.

– Почему бы тебе не прибегнуть к магии и не погубить их всех? – насмешливо поинтересовался Валерий.

Ксалтотан окинул аквилонянина таким взглядом, словно читал его безумные мысли как в открытой книге:

– Не беспокойся, – проговорил он наконец. – Мое искусство непременно раздавит Конана, как гусеницу под ногой. Но любому колдовству требуются в помощь мечи и копья.

– Если он переправится через реку и займет позиции в Горалийских холмах, его будет трудно оттуда выкурить, – заметил Амальрик. – А вот если мы настигнем его в долине на этом берегу, то легко сможем стереть с лица земли. На каком расстоянии от Танасула он находится?

– При его нынешней скорости он окажется у переправы завтра ночью. Его люди устали, но он не дает им отдохнуть. Он должен прийти туда по меньшей мере за сутки до подхода гундерландцев.

– Очень хорошо! – Амальрик ударил сжатым кулаком по столу. – Я могу достичь Танасула раньше его. Я отправлю гонца к Тараску и прикажу ему следовать за мной к Танасулу. К тому моменту, как он прибудет туда, я отрежу Конана от переправы и уничтожу его. А потом мы вместе переправимся через реку и займемся гундерландцами.

Ксалтотан нетерпеливо покачал головой.

– Этот план оправдал бы себя с кем-нибудь другим, но только не с Конаном. Потому что твоих двадцати пяти тысяч не хватит, чтобы уничтожить его восемнадцатитысячное войско до подхода гундерландцев. Они будут драться с ожесточением раненых львов. Предположим, гундерландцы подойдут тогда, когда сражение будет в самом разгаре. Ты окажешься зажатым меж двух огней, и тебя разобьют еще до того, как Тараск успеет прийти тебе на выручку.

– И что же делать? – пожелал узнать Амальрик.

– Обрушиться всей мощью на Конана, – ответил колдун из Ахерона. – Пошли гонца к Тараску с приказом присоединиться к нам здесь. Мы подождем его прихода, а потом вместе выступим к Танасулу.

– Но, пока мы будем ждать, – запротестовал Амальрик, – Конан переправится через реку и соединится с гундерландцами.

– Конан не переправится через реку, – проронил Ксалтотан.

Амальрик резко вскинул голову и уставился в непроницаемые черные глаза колдуна.

– Что ты имеешь в виду?

– Предположим, на севере, в истоках Ширки, пройдут проливные дожди? Предположим, река выйдет из берегов и разольется так, что переправа у Танасула станет невозможной? И тогда мы сумеем не торопясь собрать воедино все свои силы, подловить Конана на этом берегу и уничтожить. А после того как вода спадет, что случится, думаю, уже на следующий день, что помешает нам переправиться и разобраться с гундерландцами? Таким образом, мы сможем обрушить превосходящие силы на каждого из наших противников и разбить их по очереди.

Валерий засмеялся так, как делал всегда, когда врагу или другу светила перспектива полного разгрома, и провел дрожащей рукой по непокорным и растрепанным соломенным кудрям. Амальрик же смотрел на человека из Ахерона с уважением, к которому примешивался страх.

– Если мы зажмем Конана в долине Ширки, где справа от него будут скалы, а слева – вышедшая из берегов река, то соединенными усилиями сможем разгромить его, – признал он. – Но ты думаешь… Ты уверен, что такие дожди действительно пройдут?

– Я иду к себе в шатер, – ответил Ксалтотан, вставая из-за стола. – Черная магия не совершается по взмаху волшебной палочки. Отправляй гонца к Тараску. И пусть никто не подходит и близко к моему шатру.

Последнее распоряжение было излишним. Во всей армии не сыскать было человека, который в здравом уме согласился бы приблизиться к черному атласному павильону, полог которого всегда был тщательно задернут. В него не входил никто, кроме Ксалтотана, зато изнутри часто доносились голоса, стены колыхались в безветренную погоду, а иногда звучала жуткая музыка. Случалось, в глухую полночь атласный шатер озарялся изнутри отблесками красного пламени, и тогда становились видны расхаживающие внутри изломанные силуэты.

Лежа в одиночестве в своей палатке, Амальрик слышал ровный рокот барабана, доносящийся из павильона Ксалтотана и отчетливо различимый в ночи. Немедиец готов был поклясться, что иногда к нему примешивается глубокий хриплый голос. Амальрик содрогнулся, поскольку знал, что голос этот не может