– У вас нет ошейников! – воскликнул один из арестантов, высокий стройный мальчик с взлохмаченными волосами. – Как вам удалось избавиться от них?

– Просто повезло, – ответила ему Аграфена.

– Жаль, что нам так не повезло, – сказал мальчик. – По этим проклятым ошейникам нас и вычислили. Охотились за нами по всему округу!

– А откуда вы? – спросил Рекс.

– Я и еще двое из приюта господина Амброзиуса, – ответил арестант. – А другие удрали из соседней провинции…

– Да только далеко уйти не успели, – добавил один из указанных парней. – Теперь отправят нас в каменоломни или еще куда похуже!

Тем временем Бергольц напомнил Руфусу о своем вознаграждении.

– Где обещанные деньги?! – спросил он. – За этих троих обещали тысячу монет!

– Получишь, как только сюда явятся имперские Эсселиты! – ответил жандарм.

Услышав это, Аграфена и ее друзья побледнели. Они очень хорошо помнили свою последнюю встречу с Рашидом, Гребуном и Левтиной.

– А это еще кто? – Руфус кивнул в сторону Рекса. – Речь вроде шла о троих беглецах.

– Наверное, прихватили по дороге еще одного бродягу! – предположил Бергольц.

Аграфена только теперь заметила плакат, наклеенный на стену участка.

«Беглые преступники! – гласила надпись. – Вознаграждение 1000 монет!»

Ниже красовались три портрета, двух мальчишек и девчонки, все они были страшные, как черти. Видно, ребят рисовали со слов Копотуна. Для него все дети выглядели на одно лицо. С плакатов смотрели три жуткие физиономии. Одна из них была с всклокоченными волосами, другая в пилотном шлеме с очками, у третьей имелись остроконечные уши. Круглые выпученные глаза у изображенных на портретах придавали выражению их лиц некоторую злобность или даже свирепость.

В шлеме, видно, нарисовали Пиму, с ушами лешего – Триша, а в середине девочка с большим трудом узнала себя.

Тысяча монет! Видно, сильно Лионелла хотела заполучить ее, Аграфену, в свои руки!

Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и в помещение собственной персоной вошла комендантша Коптильда. Она нарядилась в свой парадный китель, за поясом как всегда висели два пистолета.

У ребят аж ноги подкосились. Происходящее напомнило им какой-то дурной сон.

Увидев арестантов, Коптильда издала громкий восторженный клич.

Триш и Пима вжались друг в дружку.

– Ага! – ликовала комендантша. – Это же Граммафена, Бриш и Дрына! Ну что, вонючки, не ожидали, что так скоро увидимся вновь?!

– Это и есть твои беглецы, Коптильдушка? – осведомился Руфус, расплываясь перед ней в улыбке.

– Конечно! – она схватила с его стола портреты преступников. – Вот ведь тут нарисованы их наглые физиономии! Вот же точная копия этой Шамграфены! – Она сгребла другой портрет. – Это лешак-полукровка, а это маленький пожиратель варенья! А это… – Комендантша посмотрела на Рекса, потом схватила со стола Руфуса еще один рисунок. – Вот тут ошибочка вышла! Здесь стоит какой-то оборванный пацан, а на твоей картинке нарисована непонятная старая уродливая карга!

– Вообще-то это портрет моей глубокоуважаемой матушки, – смущенно произнес жандарм.

Коптильда на мгновение замерла, затем аккуратно вернула портрет на стол.

– Какая красотка, – сдержанно сказала она. – Теперь я вижу, в кого ты такой симпатичный, Руфусик!

Как не было страшно Аграфене, но она едва сдержалась, чтобы не засмеяться в голос.

Руфусик?! Коптильдушка! У этих двоих, похоже, роман!

Комендантша обменялась с усатым толстяком влюбленными взглядами, затем гневно посмотрела на ребят.

– Думали удрать от меня?! Ха! Не вышло! – Она расхохоталась так, что в окнах задребезжали стекла. – Эх, руки так и чешутся! Сейчас отвешу каждому по пятьдесят пинков! Долетите у меня до самой Столицы! Этого оборванца, – она кивнула на Рекса, – я не знаю, поэтому отвешу ему тридцать! Приземлится где-нибудь в районе Берберии!

– Скоро ведь праздник, Коптильдушка, День победы! – напомнил ей Руфус. – Отвесь им всем по тридцать в честь этого знаменательного события! Лучше мы потом постучим их головами об стол, если вдруг надумают скрывать от нас правду!

Тем временем в соседней комнате медики наконец отошли от стола.

Оказалось, что их главный – тощий седовласый человек в белом врачебном халате, – хлопотал над огромным белым пушистым котом. Несчастного прижимали к столу двое крепких санитаров, а доктор щекотал ему бока. Тот вырывался и громко мяукал. Видно, в этом и заключалась проверка котов щекоткой, о которой Аграфене рассказывал Пафнутий Дормидонтович.

Доктор выглядел так, словно только что слопал весь запас своих таблеток. Его раскачивало в разные стороны, глаза то и дело бегали по сторонам. Вдобавок ко всему его волосы стояли на голове дыбом и кренились то вправо то влево при каждом движении. Он напомнил Аграфене одуванчик.