голове, от которого он летит кувырком.

– Убирайся! – ору я, и едва избегаю неловкой подножки. На миг мне кажется, что он просто сольется и побежит. Вместо этого он поднимается и вырастает на фут. В уши мне ударяют слова, кажется на гэльском, и воздух вокруг меня туго сжимается.

Это проклятие. Для чего, я не знаю, но давление в ушах нарастает вдесятеро быстрее, чем в самолете.

– Томас, что он делает? – кричу я.

Это ошибка. Не следовало выпускать воздух. Легкие слишком сжаты, чтобы набрать новый. Заклинание перекрывает все. Глаза у меня горят. Я не могу дышать – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Все замирает. Тротуар упирается в колени. Я упал.

Сознание мое взывает к Томасу, умоляя о помощи, но я уже слышу его, нашептывающего противодействующее заклятье. У нападающего сплошь лирика и гортанные смычки, Томасовы же чары глубже и наполнены музыкой. Томас постепенно увеличивает громкость, его голос перекрывает голос нападающего, и наконец тот сбивается и ахает. Легкие отпускает. От внезапного притока воздуха в горле и крови к мозгам меня трясет.

Томас не прекращает петь, хотя нападавший уже согнулся пополам. Он слабо машет рукой, защищаясь, и втягивает воздух в легкие с тонким и резким звуком.

– Стоп!

Вскидываю ладонь, и Томас останавливается. Но говорил не я.

– Стоп, стоп! – кричит фигура и машет нам, чтобы мы уходили. – Вы выиграли, так? Выиграли.

– Что выиграли?! – рявкаю я. – Что ты пытался сделать?

Фигура медленно пятится от нас по тротуару. Между резкими вдохами слышатся обрывки смеха. Враг выходит на свет, прижимая руку к груди, и стягивает капюшон толстовки.

– Это девушка, – выпаливает Томас, и я пихаю его локтем. Но он прав. Перед нами действительно девушка в клетчатой кепке, и вид у нее вполне невинный. Она даже улыбается.

– Это не та улица, – говорит она. Выговор у нее как у Гидеона, но свободнее и не такой четкий. – Если вы ищете Гидеона Палмера, то лучше идите за мной.

Девица разворачивается на каблуках и бодро удаляется. Просто уходит, словно две минуты назад не напала на нас из засады и не пыталась меня убить. Она ожидает, что мы последуем за ней, полагая, что нам придется так поступить, если мы хотим добраться до Гидеона, пока у нас ноги не отвалились. И мы таки идем за ней, но с опаской. Такое поведение, вдобавок к атаке, вероятно, характеризует ее как смелую или минимум дерзкую. Не так ли выразился бы Гидеон?

– Вы промахнулись всего на две улицы, – говорит она. – Но в этих местах две улицы – большая разница. – Она указывает рукой направо, и мы вместе поворачиваем. – Настоящие приличные дома – это сюда.

Таращусь ей в спину. Из-под клетчатой кепки по спине змеится туго заплетенная блондинистая коса. В том, как девушка шагает, не обращая внимания на нас у себя за спиной, чувствуется уверенность. Там на тротуаре, в свете фонаря, она не извинилась. И не выказала ни тени смущения. Ни по поводу нападения на нас, на даже по поводу проигрыша.

– Ты кто такая? – спрашиваю я.

– Гидеон послал меня забрать вас от метро. – Так себе ответ. Половинчатый. Это и я мог бы сказать.

– Моя мать сообщила ему, что мы едем.

Она пожимает плечами:

– Может быть. А может, и нет. Не важно. Гидеон все равно бы узнал. Он умеет узнавать практически все. Тебе так не кажется?

– Почему ты на нас напала? – спрашивает Томас. Вопрос с трудом пробивается сквозь стиснутые зубы. И он продолжает посылать мне пронзительные взгляды. Он считает, нам не стоит ей доверять. А я ей и не доверяю. Я просто иду за ней, потому что мы заблудились.

Она смеется – звук переливчатый и девчоночий, но не писклявый.

– Я не собиралась. Но потом ты принялся размахивать ножом, чисто Крокодил Данди. Не смогла удержаться от небольшой драчки. – Озорная улыбка вполоборота. – Хотела посмотреть, из чего сделан убийца привидений.

Как ни смешно, отчасти мне хочется объясниться: мол, у меня джетлаг и спал я от силы час. Но не за чем заморачиваться и производить впечатление. Я молчу. Это просто была реакция на ее самодовольную улыбку.

Улица, на которой мы находимся теперь, кажется более знакомой, чем остальные. Идем мимо домов с кирпичными оградами и низкими чугунными калитками, аккуратно подстриженными живыми изгородями и припаркованными на подъездных дорожках дорогими машинами. Из-за задернутых штор просачивается белый и желтый свет, а фундаменты утопают в клумбах, лепестки цветов еще не закрылись на ночь.

– Вот и пришли, – говорит она, останавливаясь так резко, что я едва не врезаюсь ей в спину. Судя по изгибу щеки, она сделала это умышленно. Девица быстро истощает остатки моего терпения. Но когда она улыбается мне, приходится усилием воли опускать уголки губ. Она отпирает калитку и распахивает ее