Запускаю пятерню в волосы:

– Да не особенно. Просто свербит что-то делать, куда-то двигаться, словно где-то еле слышно тикают часы.

Томас пожимает плечами:

– Может, и тикают. Фигурально выражаясь. Чем дольше Анна остается там, где она сейчас, тем сложнее ей может оказаться перейти в другое место. Она просто врастет туда. Разумеется, это только предположение.

Предположение! Честно говоря, я бы сейчас вполне обошелся без абстрактных догадок и худших сценариев.

– Давай просто понадеемся, что это не настоящие часы, – говорю. – Она уже пробыла там слишком долго, Томас. И одной секунды слишком много после того, что она для нас сделала.

Мысли о том, что она сделала со всеми теми людьми у нее в подвале – всеми подростками, которых занесло в неподходящее место, и попавшими в ее паутину бродягами, – мимолетно отражаются на его лице. Другим участь Анны наверняка показалась бы справедливым наказанием. Возможно, так показалось бы многим. Но не мне. Анна была связана проклятием, наложенным на нее в миг гибели. И все ее жертвы – на самом деле не ее, она не убила бы этих людей по своей воле. Вот что говорю я. Но прекрасно понимаю, что никто из растерзанных Анной-в-Алом не поддержал бы мою точку зрения.

– Тут нам нельзя торопиться, Кас, – говорит Томас, и я соглашаюсь. Но и бесконечно топтаться на берегу мы не можем.

Морвран пишет Томасу записку, чтобы снять его с последних дней в школе: мол, тот свалился с тяжелой формой мононуклеоза. Каждый миг бодрствования мы проводим корпя над книгами – старыми, заплесневелыми томами, скопированными когда-то с еще более старых и заплесневелых. Сначала я был благодарен за возможность делать хоть что-то, чувствовать, что мы движемся вперед. Но спустя три дня, в течение которых мы спали урывками и питались исключительно бутербродами и замороженной пиццей, усилия наши не дали практически никаких результатов. Каждая книга оказывается тупиком: бесконечно рассуждая о контактировании с той стороной, но даже близко не упоминая о возможности пробиться туда, не говоря уж о том, чтобы что-то оттуда вытащить. В поисках информации я обзвонил всех своих знакомых – и ничегошеньки.

Мы сидим за Морврановым кухонным столом, окруженные очередной кучей бесполезных книжек, а Морвран тем временем добавляет картошку в кастрюлю с мясным рагу на плите. За окном птички перепархивают с дерева на дерево, а пара крупных белок дерется за птичью кормушку. Я не видел Анну с той ночи, когда мы ее вызвали. Не знаю почему. Себе я рассказываю, что она за меня боится, жалеет, что попросила забрать ее, и специально держится от меня подальше. Милая чушь. Может, даже правда.

– От Кармель новости есть? – спрашиваю я Томаса.

– Ага. Говорит, ничего интересного мы в школе не пропускаем. Там в основном всякие собрания и дружеские посиделки.

Фыркаю. Помнится, я подумал то же самое. Томас с виду не обеспокоен, но я гадаю, чего Кармель мне-то не позвонила. Не стоило нам оставлять ее одну так надолго. Ритуал ее здорово перетряхнул.

– А почему она не пришла? – спрашиваю.

– Ты же знаешь, как она к этому относится, – отзывается Томас, не поднимая глаз от книги, которую читает.

Постукиваю ручкой по открытой передо мной странице. Тут ничего полезного нет.

– Морвран, – говорю, – расскажи мне про зомби. Расскажи, как вудуисты и обеаты поднимают мертвых.

Краем глаза улавливаю легкое движение: Томас жестами показывает мне заткнуться.

– Что? – не понимаю я. – Они же возвращают людей из мертвых, так? Это и есть переход, если я правильно понимаю. Тут может оказаться нечто полезное для нас.

Морвран с резким стуком кладет ложку на разделочный стол и поворачивается ко мне с раздражением на лице:

– Для профессионального убийцы призраков ты задаешь слишком много дебильных вопросов.

– Что?

Томас пихает меня локтем в бок:

– Морвран обижается, когда люди говорят, будто вуду способно вернуть человека из мертвых. Это такой стереотип, понимаешь?

– Полнейшая голливудская чушь, – ворчит Морвран. – Эти зомби всего лишь несчастные упоротые бедолаги, которых накачали дрянью, похоронили, а потом выкопали. И потом они шаркают по округе, потому что в качестве наркотика использовался яд рыбы фугу, от которого у них мозги сварились всмятку.

Я прищуриваюсь:

– Так что, никогда ни одного настоящего зомби не было? Ни единого? Но ведь именно ими знаменита эта религия. – Последнего говорить не стоило. Морвран моментально выпучивает глаза и выдвигает челюсть вперед:

– Ни один настоящий вудуист никогда не пытался поднимать зомби. Невозможно вложить жизнь обратно туда, откуда она уже ушла. – Он поворачивается к своему рагу. Полагаю, тема закрыта.

– Мы так ни до чего не додумаемся, – бормочу я. – По-моему, все эти люди даже не знали, что собой представляет та сторона на самом деле. Думаю,