стремился на север; может, и вправду дело в мотыльках и огнях?

Гани Наэль подошел к стражам и громко, уверенно произнес:

– Но гражданина Города Огней вы же не можете не пропустить? – Он показал стражникам свой браслет на руке, видно, имевший для тарийцев какое-то значение. Фенэ и раньше примечала у него этот браслет, кажется, серебряный. На нем выгравированы птицы, чередующиеся с непонятными для нее символами.

– Это ты, Мастер Гани Наэль? – послышался скорее гром, нежели человеческий голос откуда-то сверху.

Наэль задрал голову, пытаясь разглядеть говорившего, и крикнул:

– Это ты, Седдик?

– А кто ж еще? – ответил голос.

– Твои ребята не желают вернуть в лоно Тарии истинного тарийца! Неужто за год я всеми забыт?

– Тебя забыть сложно, Гани!

– Так вели меня пропустить! Со мной еще ученик!

– Заходи вовнутрь – потолкуем, договоримся и о тебе и об ученике! Давно не слышал хорошей песни, а то от пения моих ребят горы дрожат, и я опасаюсь лавины! – Из башни над воротами послышался раскатистый смех. Стражи внизу тоже не сдержали улыбок, выглядевших чужими на их суровых лицах.

– Лавина скорее сойдет от твоего хохота! – выкрикнул Гани в ответ и направился к калитке.

Путь его шел мимо повозки Фенэ, он сделал небольшой крюк, чтобы подойти к ней и, заглянув под балдахин, спросить:

– О вас тоже договариваться, к’Хаиль Фенэ?

Она отчего-то… утвердительно кивнула.

Когда Гани Наэль вошел за стену, Фенэ через раба передала караванщикам, чтобы они прекратили спорить и становились лагерем. В любом случае – придется ли им поворачивать назад, или Наэлю удастся уговорить стражей пропустить их – отдохнуть перед дорогой хотя бы день не помешает.

Люди, рабы и свободные, засуетились, и уже через полчаса у обочины широкой дороги – лучшего места здесь не нашлось – вырос ее зеленый шатер. Она послала раба к Кох-То – пригласить ее под свой временный кров. Общества глупой и напыщенной подруги не хотелось – нужно было поразмыслить в одиночестве, но не пошли она приглашения – и Кох-То обидится.

Появился Ого. В последние дни путешествия он слишком много времени проводил с учеником Наэля, с этим странным мальчиком… Да, Фенэ сама поручила своему рабу следить за ним, но добытые Ого сведения пока никакой ценности не представляли. А убивать часы, болтая с Вирдом, Ого, похоже, нравится – она слишком мягка с ним, дала ему слишком много свободы, она забыла, что Ого – раб.

Рыжеволосый парень, широко улыбаясь, заглянул под балдахин и предложил руку для того, чтобы она вышла. Она взглянула на него, вздохнула: реши она идти в Тарию, ей придется обходиться без рабов. А Ого? Ого нужно будет либо отпустить, либо подарить Кох-То – та давно мечтает его заполучить; может, даже купит.

– Узнал что-то новое? – строго спросила Фенэ, выходя из повозки и направляясь к своему шатру.

Ого пожал плечами.

– Что рассказывает он о Тарии? – вновь спросила Фенэ и заметила легкое недоумение, проскользнувшее на лице парня. Ему было поручено выяснить у этого Вирда, кто он такой и откуда. А они, скорее всего, обсуждают прелести рабынь!

– То, что он рассказывает, я плохо понимаю… – ответил он. – Тарийские обычаи – такие странные…

– Он тоже стремится туда, как Мастер Наэль?

– Намного больше! – ответил Ого, кажется, искренне.

– Что же его так тянет?

Ого вновь пожал плечами:

– Он хочет… учиться… в этих… как их там – Академиях!

Да. Это похоже на правду. Но ей, Фенэ, в Академиях уже не учиться, и если она желает стать гражданкой Города Огней, то ей нужно найти другой способ.

– Скажи мне, Ого, а о чем мечтаешь ты? – Фенэ остановилась и внимательно посмотрела в его чистые, как безоблачное утреннее небо, голубые глаза.

Ого отвел взгляд и закусил губу, но тут же взял себя в руки и, как обычно широко улыбаясь, ответил:

– Следовать за тобой, моя к’Хаиль!

Фенэ хмыкнула:

– Скажи мне правду. О чем ты мечтал бы, будучи свободным?

– Такие мысли губительны для рабов, я стараюсь не думать об этом.