Рассеянным взглядом запечатлела она в памяти картины и звуки вокруг: лёгкая музыка, ароматы цветов из автоматических распылителей, хаос и далёкий вой полицейских сирен. Этажами ниже люди давились в лифтах и бежали вниз по лестницам, подгоняемые отсчётом самоликвидации здания. Дом- на-Холме – грандиозный небоскрёб, сердце корпорации «Хейва», был весь исполосован прожекторами полицейских вертолётов. Здание пустело, отчёркивалось у подножья светом фар выезжающих с подземных парковок машин.
Самое время уходить.
На экране за спиной девушки вспыхнула голубым анаграмма «TDRem_U_4» и, прочитав её отражение в оконном стекле, Мередит привычно улыбнулась краешком губ. Компьютер замкнуло, экран почернел, обугливая прошлое. Мередит извлекла алую флешку из системного блока и, выпустив струю белого дыма в потолок, зашагала на выход, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Дядя Женя
Каждое утро одно и то же. Солнце косыми, прилипающими к земле лучами ощупывает наш с дядь Женей дом, словно пытаясь пролезть внутрь. Но бесполезно: с вечера все двери и окна плотно заперты, решётки проверены, засовы задвинуты. Гекконы, выползая из растущих неподалёку от дома кустов, тут же прячутся, словно не выдерживают пристального взгляда камер наблюдения.
Солнце всё же проталкивает узкий луч в щель между занавесками, и он ложится на пол неровным, дрожащим квадратиком. Квадратик потихоньку крепнет и отползает к двери дядь Жениной спальни. И примерно к семи утра в него наступает дядь Женина нога: бледная подошва и неровный край грубого местного загара.
Я не поворачиваюсь к нему: сижу на диване и смотрю на выключенный телевизор. Каждый раз дядя Женя здоровается со мной, но я не отвечаю. Тогда он в своём облаке утреннего отвращения бредёт в ванную, чтобы дать начало привычной череде звуков: вот слабая старческая дядь Женина струя разбивается об унитаз, потом сильная молодая струя шипящей воды из крана ударяет в умывальник. Потом дядь Женя наклоняется, чтобы умыться, и каждый раз мобильник, висящий у него на шее, бьётся о край умывальника. Дядь Женя чертыхается, сопит, но мобильник не снимает. Иногда так и выходит из ванной, вытирая на ходу морщинистое, коричнево-красное от солнца лицо, – с мобильником, закинутым на шею.
Я жду, когда он наконец включит телевизор.
И только когда Том и Джерри начинают носиться по экрану, размахивая дубинками, я удостаиваю дядь Женю взглядом. Он садится на диван рядом и гладит меня по голове.
– Ты любишь мультики, да, Тоша?
«Мне, блин, семь лет. Естественно, я люблю мультики!» – думаю я, но не отвечаю. Толку-то с ним разговаривать. Дядя Женя идёт на кухню шипеть кофемашиной. Я отворачиваюсь к телевизору.
С ним разговаривает только его дочь. Он в последнее время общается тоже только с ней. Им обоим эта процедура страшно не нравится. Но каждый день они пытают друг друга с тем же упорством и регулярностью, с каким солнце встаёт по утрам, чтобы пролезть в наш полутёмный дом. В дядь Жениной спальне света больше от монитора, чем от тропического солнца, раскаляющего Таиланд где-то там – за тёмно-жёлтыми шторами. По монитору лениво ползают окошки новостных сайтов, и в назначенное время появляется лицо немолодой женщины в окаймлении обесцвеченных кудрей, которые веб- камера превращает в неопрятную рыжую подушку. Из динамиков шуршит.
«Что у тебя? – спрашивает дядь Женю женщина с подушкой на голове. – Как Тоша? Что ты ел? Ты не обгорел?»
В ответ дядя Женя говорит грубость.
«Ты опять пил?» – говорит женщина.
«Мне и здесь хорошо», – говорит дядя Женя.
«Когда ты к нам приедешь? Витя купил для тебя новый диван», – говорит женщина.
«Острая пища полезна. Уж лучше, чем замороженная дрянь из московских супермаркетов», – говорит дядя Женя.
«Оля и Таня записались на танцы», – говорит женщина.
«Не надо делать вид, что вы меня ждёте», – говорит дядя Женя.
Один раз я видел, как она заплакала. Один раз она сюда прилетала, и её волосы под местным солнцем вовсе не казались похожи на рыжую подушку – больше на сахарную вату. Но она тут же уехала. Пятнадцать часов в самолёте сюда, пятнадцать обратно, чтобы здесь топнуть ногой, отвернуться и уйти, вздрагивая плечами.
«Сколько мне ещё вам заплатить, чтобы вы перестали меня донимать своими приглашениями?» – спрашивает дядя Женя.
Женщина старается игнорировать такие вопросы.
«Папа, перестань. Ты позвонил брату? Когда ты позвонишь брату?»
Дядя Женя выключает компьютер и потом ещё несколько минут шумно двигает стулья и топает по комнате.
Иногда он уходит смотреть на море. Иногда ругается с соседом-немцем: когда же отремонтируют асфальт, ведь уже два месяца назад заплатили. Иногда звонит тупице-консультанту из банка и задаёт ему вопросы.
