— Твое предупреждение… Слушай, ты действительно думала, что я вот так вот рвану в пампасы по одному твоему слову? После твоего… ухода?

— Думала, тебе хватит ума… Он так тогда всполошился, что я поняла, будто ты в Крепости что-то про Договор узнал.

А она избегает Колдуна по имени называть, отметил Олег. Симптомчик…

— Узнать, может, и узнал, только вот не понял ни фига, — проворчал он. — И наши, и эсбешники, и территориалы, и ОВР, и вояки, и теперь еще маги эти долбаные… Змеючья свадьба в бетономешалке. Вот ты сейчас, в данный конкретный момент, на кого работаешь? Банальный вопрос, но все же… На Колдуна?

— Узнай он — голову бы мне оторвал. И не из ревности, ты не думай…

— Где уж, — хмыкнул Олег. — Ну а все-таки? Ты ведь, говоря откровенно, кое-что мне задолжала. Хотя бы пару честных ответов.

— Ушлятина ты позорная, «снайпер», — фыркнула она. — Ладно, вот честно: в данный конкретный момент я работаю на «снайпера» Олега Панина. Знаешь такого?

А ведь не врет, понял Олег. «Звучит» она чуть иначе, чем раньше, более жестко, но слышится в ее теме некий сумасшедший гитарный запил. Решилась она на что-то, а вот на что — не поймешь…

— Встречал как-то, — усмехнулся он. — Говорят, убили его где-то в Крепости.

— И съели… Шуточки у тебя, Панин!

— А кто сказал, что я шучу? — Он выдержал взгляд Кэт — очень серьезный, очень испытующий — и после долгой паузы негромко спросил:

— Почему?

— В чувство вины и в то, что я тебе действительно кое-что задолжала, ты ведь не поверишь?

— Мы с тобой «снайперы», соврать друг другу не можем. Разве что полуправду скормить…

— Не надо так, Олег.

— Извини. Просто привык в последнее время… ладно. И все же?

Она замялась. В ее музыкальный фон вплелся далекий, едва слышный басовый барабан, странно ложащийся на ее ритм.

— Ты знаешь… Тебя ведь потому и выбрали, что считали посредственностью, — все так же, в нерешительности, произнесла она. Странно — Олег не ощутил ни обиды, ни удивления:

— Выбрали — для чего? Для того, чтобы я совершил какой-то там эпохальнейший оптимальный выбор?

— Не бывает его — оптимального, — неожиданно резко откликнулась Кэт. — Бывает просто выбор.

— Ладно, суть понял. Так сказать, vox populi во плоти… Как Иван-дурак решит, посему и быть. Так, что ли?

— И опять ты все опошлил, — криво усмехнулась Кэт. — Много говорили о чистоте эксперимента, договаривались, как на тебя не влиять, не подталкивать… Скрепляли…

— На крови? — хмуро спросил Олег.

— Хуже. Много хуже, — уже без тени иронии отозвалась она. Олегу показалось, что басовый ритм стал чуть ближе, отчетливей, теперь он был как пульсация крови в ушах.

— И чего выбирать?

— Не знаю деталей. Что-то там с Тропой связано, с работами Крамнера по ней…

— Так, стоп. Ты, значит, хочешь сказать, что все эти гаврики, что вокруг меня толкутся, — просто сторонники разных концепций? И каждый, значит, хочет эксперимент, мать его, в чистоте соблюсти?

— Не каждый…

Олег помалкивал, курил. Несмотря на яркое пламя в камине, он здорово замерз. Что ж, думал он, это многое объясняет. Сшибка, значит, на уровне сверхценностей. А главная сверхценность сидит себе, покуривает и мерзнет, как собачий хвост. А все потому, что посредственность идеальная…

— Ты-то как в этих делах оказалась? — спросил он, чтобы что-нибудь спросить. Думать о словах Кэт он сейчас просто не мог.

— Не хочу я об этом, — тихо ответила она, до боли знакомо качнув головой. — Да и неважно… Просто поняла, что у них ничего не получится. Ты рано или поздно поймешь, а тогда… Или сам сломаешься, или таких дров наломаешь…

— И тебе, чтобы это понять, два года понадобилось?

— Больше, Олег. Гораздо больше. Холодно…

Гулкий барабан еще придвинулся, теперь он гремел шагами командора. Олег вдруг осознал, что хоть этот ритм и связан как-то с Кэт, но исходит откуда-то извне, извне, извне, зараза!..

И надо было спросить Кэт о Максе, и спросить ее о брате Амосе, и много о чем, и просто поговорить, но времени уже не осталось, он чувствовал это с ледяной отчетливостью, и холод в крови сменился жаром…

Кэт повернула к нему бледное лицо: