Под шевеления Сиален проснулись и портнихи. И Рей простонала: ее начали одевать, как полагается. Хорошо, хоть матушка шикнула на них и первой принялась за работу. Она бережно расчесала ее волосы, затем начала их заплетать. Сколько это продолжалось, Рей не заметила. Ведьмочка всегда любила, когда кто-то работал с ее волосами, и полностью отключалась от мира в эти моменты. А Сиален плакала, понимая, что сегодня потеряет дочь. Ее малышка уйдет в другую семью, и они станут чужими. Так было и так будет.

Уходила женщина, не оборачиваясь, словно боялась, что, если оглянется, не сможет уже сдержаться. Рей ее не винила, почему-то и для нее вдруг стало тяжело прощаться с этой почти чужой ей женщиной. Родной по крови, но не по духу.

— Госпожа, вам нужно подняться, — осторожно напомнила одна из портних.

— Да, да, сейчас.

Она встала со своего места, полностью отдавая себя во власть этим женщинам, и закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Они бегали вокруг нее, что-то затягивали, где-то отпускали, крутили, придирчиво оглядывая с ног до головы. Пока наконец удовлетворенно не выдохнули.

— Госпожа, вам нужно присесть, — распорядился другой голос, и Рей послушно села на краешек подставленного стула.

Кто-то вновь коснулся ее головы, закрепил что-то в прическе и отошел.

— Теперь можете открывать глаза.

Рей открыла и ничего не увидела, только плотную ткань, через которую не проходил свет. Девушка потянулась, чтобы сдернуть фату, но ее поймали за руку и удержали.

— Такова традиция. Вам придется потерпеть.

— Но как я дойду?

— Вас отведут. Отец или жених, или любой человек, кто считает себя ответственным за вас. Подождите, мы позовем его.

Рей слышала их удаляющиеся шаги, звук захлопнувшейся двери и чьи-то голоса. Потом дверь открылась снова. Кто-то зашел. По звуку девушка определила, что это мужчина. Он взял ее безвольно лежащую на коленях руку и поцеловал.

— Мой цветочек готов?

— Нет, но разве это важно?

— О, нет ничего важнее цветочка, — рассмеялся Дункан и добавил: — И соблюдения моих интересов.

— Две прямо противоположные идеи.

— Думаю, тебе понравится, — пообещал он, помогая ей подняться. — Готова идти навстречу своей судьбе?

— Разве можно к этому подготовиться?

— Верно. В таком случае просто идем.

Рей сделала пару несмелых шажочков, поддерживаемая колдуном. Но юбка была настолько узкая, что девушка так и норовила упасть.

— Нет, невеста не должна рыдать до свадьбы. А так ты упадешь, ушибешься. Нет, я просто не могу такого допустить. Да и позлить всех… — Элиот не договорил, но девушка почувствовала, как ее берут на руки, и с благодарностью обхватила шею того, кто позволил ей сохранить хоть видимость гордости.

Они вышли из дома. Рей поняла это по изменившимся запахам. Почему-то в нос ударил сильный запах лилий, и девушка чуть не расплакалась. Было очень больно от мысли, что она больше никогда не увидит Элиана, что не будет их перепалок, его ироничных насмешек и просто не будет его в ее жизни.

Почему так? — хотелось ей закричать, но она молча кусала губы, чтобы даже намека на истинные чувства не проскользнуло в ее позе — видеть ее лицо не мог никто. Ведь темные считали слабость непозволительной, и если она хочет добиться уважения хотя бы в глазах пришедших на торжество, ей нельзя давать волю чувствам, пусть сердце и разрывается от боли.

— Цветочек грустит? Потерпи немножко. Осталось совсем немного.

— Немного до чего?

— Немного до всего. До моего подарка. Я же обещал цветочку подарок?

— Обещали.

— И я сдержал свое слово. А ты сдержи свое.

— Мое слово? Но я не давала…

— Во сне. Я приходил к тебе ночью и слушал. И знаешь, я завидовал герою твоих ночных грез.

— Я не помню…

— Я не хотел, чтобы мой цветочек думал о других. А обессиленный, даже самый отважный цветочек не сможет ничего мне противопоставить. Каждую ночь я был с тобой. Каждую ночь я слышал, о чем ты думаешь. Каждую ночь я пытался уничтожить твои чувства, привязать к себе, но я проиграл… И я умею принимать поражение.

— Умеете?