Спектор кашлянул.
– Тони посоветовал бы вам передать его полиции и надеяться на лучшее. А лично я перерезал бы ему глотку и скормил соседским собакам.
Лицо Армана переменилось, но Спектор не был уверен в том, что джокер улыбнулся. Он сел за руль и включил двигатель.
– Пристегнись, Шелли, – приказал Спектор, закрепляя свой ремень безопасности.
Она послушалась. Спектор включил скорость, и Тони застонал. Они унеслись в ночь.
Глава 5
Темнота должна была бы успокаивать. Вместо этого кондиционер подвывал, словно спящий злобный зверь, а на сумеречном потолке плясали демоны. Грег чувствовал, что у него трясутся руки. Он был на грани нервного срыва. Паника подбиралась к нему: он вот-вот начнет орать от ужаса.
– Грег? – прошептала рядом с ним Эллен. Ее мягкая рука прикоснулась к его груди. – Сейчас всего шесть. Тебе надо спать.
– Не могу.
Он едва сумел выдавить из себя этот ответ: ему казалось, что если он снова откроет рот, то у него вырвется вопль. Она погладила его по щеке – и паника постепенно ушла, хотя ее тень осталась. Он лежал совершенно неподвижно, чувствуя, как при этом прикосновении Кукольник внутри него пополз к ее руке, словно забравшийся прямо под кожу слизняк.
– Я буду рада, когда этот съезд закончится – с любым результатом, – сказала Эллен.
– Я пролетаю, Эллен. – Грег закрыл глаза и протяжно вздохнул, но это не помогло ему успокоиться. Призраки продолжали плясать прямо у него под веками. – Все рушится, все разваливается.
– Грег… Милый… – Эллен обняла его, прижимаясь теснее. – Прекрати. Это просто стресс. Может, если ты обратишься к Тахиону, он пропишет…
– Нет! – решительно прервал он ее. – Тут врач не поможет.
Его резкий тон заставил Эллен отстраниться, но она тут же снова его обняла.
– Я тебя люблю, – сказала она, не находя других слов утешения.
– Знаю. – Он вздохнул. – Знаю. И это так хорошо! Господи, ты все прощаешь, когда я веду себя как…
На секунду он был близок к тому, чтобы во всем признаться, открыть ей всю безумную ситуацию и просто с этим покончить. Но тут Кукольник предупреждающе шевельнулся внутри, и он осторожно оттолкнул свою способность.
«Ты ничего сказать не сможешь, – сообщила ему сила, – я тебе не дам».
– Ты слишком сильно переживаешь. Тебя либо выдвинут, либо нет. Если не выдвинут на этот раз, то у тебя будет сильная позиция на следующих выборах. Мы можем подождать. А пока малыш немного подрастет. – Он почувствовал ее храбрую улыбку: это был ее личный пунктик. – Наш сынок или дочка не дадут тебе скучать. Маленькая частица нас обоих.
Эллен взяла его руку и положила к себе на живот под пупком.
– Чувствуешь? – спросила она. – В последние дни он постоянно лягается. С каждым днем становится все активнее и сильнее. Сейчас он просыпается. Вот, чувствуешь? Поздоровайся с папой, малыш! – проворковала она.
Внезапно Грегу захотелось, чтобы она была права и чтобы все было позади. Она заговорила о ребенке после тех лихорадочных месяцев кругосветки – и он на удивление легко согласился. Это казалось правильным – символом нормальной жизни после этого насилия и ненависти. На это ушло несколько месяцев, и он был так рад, когда Эллен наконец забеременела. Несмотря на все, он хотел ребенка не меньше, чем она. Ему нравилась роль гордого будущего отца. Казалось, что даже Кукольник разделяет его радость.
«Маленькая частица нас обоих».
Теперь он с трудом мог вспомнить все эти чувства. Гордость, любовь и надежда – все было вытеснено оголодавшим Кукольником. Его пальцы ощутили слабое трепетание. Эллен радостно засмеялась движениям малыша.
«Пусть ребенок немного подрастет».
И Грег чуть не отдернул руку, словно от ожога. Он понял – и от этого понимания Кукольник взвыл у него в голове.
Проблемы с Кукольником возникали постепенно и нерегулярно, и началось все всего несколько месяцев назад. Присутствие Гимли было слабым, неясным и плохо сформированным, и его легко удавалось подавить. Но с каждым днем он становился все активнее и сильнее.
– О боже! – прошептал Грег.
Плод снова слабо лягнул его. Грег отпустил свою силу – совсем чуть-чуть. Он заглянул Эллен в живот, рассматривая простые цвета плода. И там, обвившись вокруг эмоциональной матрицы младенца удушающей лианой, проявились и другие тона. Очень хорошо знакомые ему оттенки и переходы цветов.
Гимли так и сказал: он не умер. Просто изменился. «Мне долго не удавалось вернуться».
– Я порой и сама не верю! – со смехом сказала Эллен. – Просто невероятное ощущение – знать, что эта жизнь, наш ребенок, растет во мне.
